Официантка пошла прочь, покачивая головой.
— Превосходная работа, детектив Рид, — сказал Майло. — Жаль, что я не знал всего этого час назад. — Он сообщил краткий итог своих переговоров относительно пресс-конференции. — Не то чтобы я был уверен, что это помогло бы. Там, наверху, очень боятся, что дело рассыплется из-за отсутствия улик, а Хак выдвинет встречное обвинение.
— Они действительно думают, что ему хватит на это пороха? — фыркнул Рид.
— Лучшая защита — хорошее нападение, сынок. Если мы ткнем в него пальцем, не имея веских доказательств, он перехватит инициативу. Прикинь, как он будет стоять перед всеми, а какой-нибудь адвокатишка будет в подробностях расписывать, что бедняжке Хаку пришлось пережить в тюрьме для несовершеннолетних.
— А что, если назвать его не «подозреваемым», а «лицом, представляющим интерес»?
— Это может купить нам немного времени, — признал Майло, — но в Центре к этому не готовы.
Его телефон заиграл мелодию Брамса.
— Стёрджис слушает. Кто?.. О чем?.. Ага. Да-да, конечно, говорите адрес.
Он встал из-за стола.
— Поехали.
— Что случилось, лейтенант?
— Во мне возрождается вера в цвет нашей молодежи.
Женщина в сари смотрела, как мы идем к выходу, и в руках у нее был стакан с чаем, заказанным Ридом. Когда за нами закрылась дверь, она залпом выпила его.
* * *
Рост девушки едва достигал пяти футов, а возраст — семнадцати лет, однако у нее была роскошная фигура и прелестный загар, великолепные рыжие волосы, чуть заметные веснушки и васильково-синие глаза. Юная версия своей матери. Они вдвоем сидели, держась за руки, на обширной тахте, обтянутой густо-синей тканью, словно две феечки, примостившиеся на цветке.
Гостиная, отделанная алым шелком, переливалась всеми оттенками свежей крови в свете хрустальной люстры. Светильник был подвешен к сводчатому потолку высотой в двадцать футов, украшенному позолотой, на длинной золотистой цепи, переплетенной голубой атласной лентой. Окна с причудливым переплетом выходили на бархатистую с виду лужайку. В обоих торцах комнаты зияли огромные камины, сложенные из камня. Над одним висела картина Ренуара, над другим — Матисса; обе выглядели подлинниками.
Мы ждали в привратном доме Брентвуд-парка несколько минут, прежде чем нам позволили войти внутрь.
— Я так горжусь Сарабет, — произнесла Хейли Остер. Она была одета в костюм от «Джуси кутюр» из бархатистого трикотажа цвета спелой сливы. День был жарким, но в особняке было зябко, словно на холодильном складе супермаркета. Девушка была облачена в такой же костюм, самого маленького размера в линейке, темно-зеленого цвета.
«Остер — как марка парикмахерских инструментов».
— Мы тоже гордимся ею, мэм, — подтвердил Майло. Его улыбка заставила Сарабет теснее прижаться к матери.
— Вы точно не хотите чего-нибудь выпить? — спросила Хейли Остер. — Было очень мило с вашей стороны приехать сюда и избавить нас от поездки в полицейский участок.
— Нет, мэм, спасибо. Мы благодарны, что вы нам позвонили.
— Это самое меньшее, что я могла сделать, лейтенант. Когда Сарабет оказалась втянута в этот школьный скандал с Ченсом Брендтом, мы ясно дали понять, что так продолжаться не может. Верно, дорогая?
Она улыбнулась дочери, одновременно ткнув ее локтем в бок.
Сарабет опустила взгляд и кивнула.
— С точки зрения моей и моего мужа, лейтенант, привилегии — это благо, которое нельзя использовать во зло, — продолжала Хейли. — Ни он, ни я не происходим из богатых семей, и не проходит ни дня, чтобы мы не благодарили нашу счастливую звезду за то, чего нам удалось добиться. Мы с Харви верим, что за добро надо воздавать добром. И не потерпим дурных людей в окружении. Вот почему мы всегда испытывали опасение из-за того, что Сарабет дружит с Ченсом.
Девушка, похоже, готова была заспорить, но передумала.
— Я знаю, ты считаешь, что я жестока, девочка моя, но когда-нибудь ты поймешь, что я права. Ченс бездуховен. Внешний блеск, но за этим блеском ничего не стоит. Более того, у него отсутствует моральный стержень. В каком-то смысле это заставляет меня еще сильнее гордиться Сарабет. Хотя и оказалась в компании аморального типа, она не утратила способность мыслить независимо.
Девушка закатила глаза.
— Почему бы тебе не рассказать все нам, Сарабет? — спросил Майло.
— Я все уже рассказала маме.
— Скажи им, — велела Хейли Остер. — Им нужно услышать это из твоих собственных уст.
Сарабет вздохнула и встряхнула головой.
— Ладно… ладно. Кто-то позвонил вчера вечером домой к Шону.
— Как фамилия этого Шона? — уточнил Рид.
— Капелли.
— Еще один пустой молодой человек, — пояснила Хейли. — В этой школе их словно нарочно выращивают.
— Итак, кто-то позвонил Шону, — напомнил Майло.
— Неа, — возразила Сарабет. — Позвонил Ченсу. Мы все были у Шона.
— Просто собрались?
— Ну да.
— Расскажи нам о звонке.
— Он назвался копом. Одним из вас. Спросил, не приходил ли кто еще в офис, когда Ченс был там. Тот валял дурака, постоянно твердил «да, да». Он решил, что это забавно.
— То, что ему позвонили?
Девушка не ответила.
Еще один тычок локтем заставил ее охнуть.
— Бедняжка, — произнесла Хейли Остер сквозь сжатые зубы. — Давай поскорее покончим с этим, Сарабет.
— Он солгал, — сказала Сарабет. — В смысле, Ченс. Потому что кое-кто приходил туда.
— В офис?
— Да.
— Кто?
— Он сказал только, что знает его, но не собирается говорить, потому что тогда копы снова потащат его в участок, и отец надерет ему жо…
— Сара!
— Что-нибудь.
— Воистину «что-нибудь», дочь моя. Следи за языком, чтобы не пачкать его неприличными словами.
Сарабет лишь пожала плечами.
— Ченс сказал тебе, что солгал, чтобы его снова не расспрашивали? — уточнила Майло.
— Ага… то есть да.
Хейли Остер усмехнулась.
— Похоже, это сработает в обратную сторону.
* * *
Мы нашли парня в теннисном клубе «Ривьера» — он играл в теннис со своей матерью. Увидев, как мы идем через корт, та едва не выронила ракетку.
— Что теперь?
— Мы соскучились по вас, — ответил Майло. — В частности, по вашему сыну.
— О, черт, — произнес Ченс.
— Вот именно.
* * *
