— «Севилья».
— «Кадиллак», — произнесла она. — «Севилья». В нем же нет ничего испанского, почему лжецы из корпораций так его назвали?
— Ради продаж.
— Вы водите архаичный пожиратель бензина. Чем вы это объясните?
— Эта машина у меня двадцать лет, и мне не хватает духа обменять ее на что-то помоложе и покрасивее.
Альма уронила руку и сделал глубокий вдох, словно демонстрируя кулон. Жемчужина была слишком большой, неотбеленной, кремового цвета. Слишком тяжелой для цепочки, которая казалась дешевой, возможно, просто позолоченной.
— Итак, миллиардеры оплачивали счета, а Сил занимался делами, — подытожил я. — Кто-нибудь еще вносил пожертвования?
— Конечно, люди время от времени присылали чеки, но Сил называл это «карманными расходами». Без братцев-миллиардеров ему пришлось бы туго. Могу я спокойно доесть свой обед? Мне очень не хочется больше думать об этом.
Я поблагодарил ее и направился к двери.
— Вы не особо экологически сознательны, но, по крайней мере, верны, — бросила Альма мне вслед.
* * *
Регистраторша в приемной у врача спросила:
— Вы не нашли ее?
— Нашел, спасибо вам за указания. Похоже, она сильно подавлена.
— А вы бы не были?
— Наверное, мне было бы еще хуже… может быть, эта роскошная жемчужина порадует ее.
— Сомневаюсь, — ответила регистраторша. — Но это хотя бы что-то. Она купила ее себе вчера. Мы все были изумлены.
— Это не в стиле Альмы?
— Совершенно.
— Горе меняет людей, — заметил я.
— Думаю, да… Чем еще могу быть полезна?
— Да нет, наверное, ничем. — Я повернулся, чтобы уйти.
— Тогда зачем вы…
— Просто хотел поблагодарить вас за содействие.
И прежде, чем она успела распознать ложь, я закрыл за собой дверь.
Глава 28
Я проехал на квартал западнее торгового центра, где обедала Альма Рейнольдс, и сделал несколько кругов, прежде чем отыскать парковку, с которой открывался вид на «Кочина де Кабо».
Рейнольдс вышла через пятнадцать минут и направилась к месту своей работы пешком. Она шла широким медленным шагом, вид у нее был мрачный. Я следовал за ней так медленно, как только мог, и остановился в половине квартала от офтальмологического кабинета.
Она прошла мимо входа и спустилась по пандусу к подземной стоянке.
Мне не пришлось долго ждать, прежде чем по пандусу выехал наверх старый, побитый «Фольксваген-жук» желтого цвета. Рейнольдс сидела за рулем, подавшись вперед, словно убеждая машину ехать быстрее. Из выхлопной трубы вырывался черный дым. Тц-тц-тц.
Она направилась прямо к зеленому зданию на Четырнадцатой улице, чуть севернее Пико. Номер дома совпадал с домашним адресом, который сообщил мне Рид. Судя по всему, компания, обслуживающая здание, относилась к своим обязанностям небрежно; пальмы перед ним разрослись, но зато они хотя бы отчасти скрывали облупившуюся штукатурку на фасаде. Менее гламурная сторона Санта-Моники. Но проживание здесь все же давало свои привилегии: парковочные места, предназначенные только для жителей. Я отъехал чуть подальше.
Альма Рейнольдс изо всех сил пыталась втиснуть «жук» в крохотное пустое пространство, без видимого раскаяния стукая машины по обеим сторонам. Наконец, захлопнув дверь с такой силой, что «Фольксваген» завибрировал, она вошла в здание.
Я остановился возле пожарного гидранта и стал слушать музыку. Тридцать пять минуть спустя я решил, что Рейнольдс уже не выйдет, и направился домой.
Про пути я снова попытался связаться с Майло и оставил ему сообщение. Едва я доехал до Вествуд-Вилледж, как мой сотовый запищал.
— Здравствуйте, доктор, это Луиза из службы связи. Только что звонила доктор Ротман.
— Натали Ротман?
— Она не назвала свое имя, но просила перезвонить как можно скорее. Что-то относительно мистера Трэвиса.
* * *
Я общался с Натали Ротман впервые за несколько лет.
— У меня как раз закончился обход, Алекс, но если хочешь, можем поговорить позже.
— Ты знаешь Трэвиса Хака?
— Знаю? Это немного… извини, Алекс, пара секунд. — После недолгой паузы она произнесла: — У нас одна врач только что родила, персонала не хватает, мне даже присесть некогда, надо бежать. Я смогу поговорить с тобой во время ужина — скажем, в шесть?
— Не намекнешь, в чем дело?
— Слишком долго и сложно. В шесть часов подойдет?
— Я позвоню тебе в это время.
— Нет, давай встретимся лично. У Джеррода, моего старшего, в семь часов баскетбольный матч, и я обещала ему, что обязательно приду посмотреть. Ты все еще живешь в Глен?
— Да. Ты меня интригуешь, Натали.
— Это совсем рядом. Встретимся где-нибудь поблизости от школы Джеррода.
— А где эта школа?
— В Брентвуде, — ответила она. — Винуордская академия. Как насчет того таиландского ресторанчика, который мне так нравится. «Пэд-Палейс», знаешь?
— Найду.
— Вкусная, низкокалорийная еда, — сообщила Натали. — Я иногда беру на вынос. Даже слишком часто.
Еще один торговый центр — длинный, одноэтажный. Быть может, когда-нибудь земля станет слишком дорогой, чтобы они оставались рентабельными.
«Пэд-Палейс» выжал все из того, что у него было: магазинное помещение с ограниченным бюджетом на дизайн. Ширмы и сосновые столы с претензией на изящную простоту. Стены окрашены в различные оттенки желтовато-зеленого. Стройные, молчаливые официантки-азиатки обслуживали радостных громкоголосых хипстеров.
Меню было в основном вегетарианским с добавлением яиц, можно было заказать что-нибудь чисто веганское. Похоже, экологическая сознательность сегодня преследовала меня. Я почти ожидал, что в двери войдет Альма Рейнольдс. Но, возможно, она придерживалась мест, где водится рыба.
Белый «БМВ» Натали Ротман, со сдвижной полотняной крышей, подъехал к ресторану через пять минут после того, как я устроился за столом с кружкой чая. Она ворвалась в зал, словно пуля: маленькая, быстрая, прямолинейная. Рост четыре фута десять дюймов, девяносто фунтов мышц. Лицо у нее было нежное и гладкое, словно у подростка, вокруг него облаком колыхались неприбранные темно-русые волосы. Сорок два года, мать двоих сыновей, она была замужем за застройщиком, владевшим участками на Уилширском бульваре. Сама Натали уже много лет работала в службе «скорой помощи» в педиатрическом центре Западного округа. Я познакомился с ней, когда она только-только окончила Йельский университет и получила должность ординатора. Затем — старшего ординатора, после чего быстро продвинулась до полноправного врача. Многие важные шишки в больнице считали ее слишком резкой и неуживчивой. Я понимал, что отчасти они правы, но мне Натали нравилась.
