– Всё в порядке, – говорит она затем. – Ничего не нашли. Оно было не плохое. Можно не беспокоиться.
– Да, – говорит Мюррей. Он держит ее за руки, вдыхает лиственный, кухонный запах от ее черно-белых волос.
– Ты что, дрожишь? – спрашивает она.
Он не думает, что дрожит.
Легко, без чувства вины, как умеют давно женатые люди, он стирает мысль, которая мелькнула, когда он увидел жену на верху лестницы: «Только не разочаруй меня опять».
Он смотрит на карточку у нее в руке и говорит:
– Тут еще что-то написано. «Любимая книга – „Последний из могикан“».
– О, это он для учительницы написал, – говорит Барбара со знакомым легким фырканьем-смехом в голосе, обесценивающим, обещающим. – Это вранье.
Фотографии льда
За три недели до смерти – он утонул, катаясь на лодке по озеру, чьего названия из его уст никто никогда не слышал, – Остин Коббет стоял в магазине мужской одежды Кроуфорда в Логане, погрузившись в зеркальные плоскости трюмо. Он созерцал себя в бордовой спортивной рубашке и брюках в бордово-коричнево-кремовую шотландскую клетку. То и другое из немнущейся ткани.
– Слушай меня, – сказал ему Джерри Кроуфорд. – Темная рубашка и брюки посветлее – верное дело. Такое сочетание молодит.
Остин фыркнул:
– Ты слыхал такое выражение: подсунуть старую овцу под видом ягненка?
– Так только про женщин говорят. И вообще в наши дни все по-другому. Уже не бывает отдельной одежды для пожилых людей. Мода относится ко всем.
Джерри собирался немного подождать, чтобы Остин свыкся с тем, что на нем надето, и тогда предложить ему шейный платок дополнительных цветов и кремовый пуловер. Остину следовало максимально прикрывать тело. С год назад умерла жена Остина, а в приход Объединенной церкви наконец прислали нового настоятеля. (Остин, разменявший восьмой десяток, был официально на пенсии, но остался заполнять вакансию, пока нанимали нового священника и торговались по поводу его зарплаты.) За это время Остин сильно похудел, мышцы его усохли, и тело приобрело старческую форму – впалая грудь, большой живот. На шее выступили жилы, нос удлинился, щеки обвисли. Он был как старый петух – жилистый, костлявый, но достаточно бодрый, чтобы жениться второй раз.
– Брюки надо будет ушить, – сказал Джерри. – У нас ведь еще есть время, правда? Когда у тебя знаменательный день?
Остин должен был играть свадьбу на Гавайях, где жила его жена. Будущая жена. Он назвал дату – до нее оставалась еще пара недель.
Тут пришел Фил Стейделмен из банка «Торонто Доминион» и не узнал Остина со спины, хотя много лет был его прихожанином. Он никогда не видел своего священника в такой одежде. Фил рассказал анекдот про эскимоса, сдавшего анализы для проверки на СПИД. Джерри пытался его остановить, но не смог. «Эскимос сдавал тест на СПИД. Приходит за результатом. Врач говорит: „Результат отрицательный“. Эскимос возвращается в чум грустный. Его спрашивают, что такое. Он отвечает: „Тест завалил, пересдавать придется“».
Тут Остин обернулся. Но не сказал: «Не знаю как вам, а мне кажется, что СПИД не очень удачная тема для шуток» или «Интересно, какие анекдоты эскимосы рассказывают о жителях округа Гурон». Он сказал: «Вот умора». И засмеялся.
«Вот умора». А потом он спросил мнение Фила о его обновках:
– Как ты думаешь, если я в этом приеду на Гавайи, надо мной не будут смеяться?
Карин узнала об этом, когда, отработав смену регулировщицей на пешеходном переходе у школы, зашла в пончиковую выпить кофе. Она сидела у прилавка и слышала, как позади, за столиком, разговаривают двое мужчин. Она обернулась и сказала:
– Слушайте, меня бы спросили. Он изменился. Я его вижу каждый день и точно знаю.
Карин – высокая, худая, с грубой кожей, хриплым голосом и светлыми волосами, у которых темные корни длиной дюйма два. Карин отращивает темные волосы, и уже настал момент, когда осветленное пора состричь, но она все не стрижется. Когда-то она была долговязой, робкой, хорошенькой блондинкой и ездила с мужем на мотоцикле, на заднем сиденье. Теперь она стала немножко странная – совсем чуть-чуть, иначе ее не взяли бы регулировать переход у школы даже по рекомендации Остина Коббета. Она вмешивается в чужие разговоры. Она все время ходит в одном и том же – джинсах и старом темно-синем дафлкоте. У нее сердитое, подозрительное лицо, и она таит злобу на своего бывшего мужа и не стесняется ее высказывать. Она пишет пальцем всякое на его машине: «Ложный христианин», «Лицемер и пролаза», «Брент Дюпрей – змей». Никто не знает, что она также написала на его машине: «Лазарь – херня», потому что она потом вернулась и стерла надпись рукавом (она ходит писать гадости по ночам). Почему? Эти слова показались ей опасными – пожалуй, доведут до беды. Не до неприятностей с полицией, а до чего-то смутного, сверхъестественного. Карин ничего не имеет против библейского Лазаря – надпись была про «Дом Лазаря», заведение, которым Брент управляет и в котором сейчас сам живет.
А Карин живет все там же, где прошли последние месяцы ее с Брентом совместной жизни, – на втором этаже над магазином скобяных товаров, окнами на задний двор. Большая комната с альковом (где был ребенок) и кухонькой в углу. Карин много времени проводит у Остина – вычищает дом, готовя его к отъезду хозяина на Гавайи. Остин по-прежнему живет в старом доме священника, при церкви на Пондишерри-стрит. Новому священнику построили новый дом за счет церкви, очень неплохой, с патио и гаражом на две машины – ведь в наши дни жены священников зачастую работают. Это очень большое подспорье для семьи, если жена может устроиться учительницей или медсестрой, но тогда нужны две машины. Старый дом священника – из серовато-белого кирпича, отделка веранды и фронтона покрашена в синий цвет. Домом надо было бы заниматься как следует. Теплоизоляция, почистить кирпич пескоструйкой, заново покрасить, вставить новые окна, поменять кафель в ванной. По вечерам, шагая домой, Карин часто развлекается фантазиями о том, что она сделала бы с этим домом, принадлежи он ей и будь у нее деньги.
Остин показывает ей фотографию Шейлы Бразерс, своей невесты. Точнее, на фотографии все трое: Остин, его жена и Шейла Бразерс. Они стоят на фоне бревенчатого здания и сосен. Это ретрит, где Остин познакомился – точнее, он и его жена познакомились – с Шейлой. Остин в черной рубашке и белом воротничке священника. Вид у него какой-то неискренний – виноватая священническая улыбка. Жена не смотрит на него, но ее цветастый шарфик, завязанный большим бантом, трепещет у его шеи. Пушистые белые волосы, аккуратная фигура. Элегантная женщина. Шейла Бразерс – миссис Бразерс, она вдова – смотрит прямо перед собой, у нее единственной из трех лицо бодрое. Короткие светлые волосы, деловито зачесанные назад, коричневые брюки, белая свитшотка, из-под которой заметными буграми выпирают груди и живот. Она смотрит прямо в объектив, явно не беспокоясь, как выйдет на снимке.
– Вид у нее счастливый, – замечает Карин.
