— И я! — Арнвид засуетился, собираясь. — Эриль обязан учиться всегда, а тут такой случай…
— Мы все пойдем, — тяжело проговорил Кари.
— Зачем? Не надо! — возразил Ивар, но все же было приятно, что навстречу верной смерти его проводят соратники. — Вы же не будете с ними из-за меня биться?
— Это уж как получится, — зло усмехнулся Нерейд, пробуя заточку меча.
— С тебя никто не брал слова, что ты придешь один? — Вид у Хаука был решительный.
— Нет, — заморгал Ивар, — я дал слово, что просто приду…
— И ты его не нарушишь! — кивнул конунг и повернулся к дружинникам. — Нерейд, ты, Вемунд и Кари — в резерве. Неразумно будет являться всем сразу!
— Вот так всегда, Нерейд — в резерве, — заворчал рыжий викинг, но тут же осекся под холодным взглядом предводителя.
— Вот и отлично! — проговорил Хаук. — Без приказа не высовываться, только в том случае, если меня убьют… Ну что, пошли?
Ивар оторопело кивнул, все еще будучи не в силах понять, на что рассчитывает конунг. Скорее реки потекут вспять, а у женщин вновь начнут расти бороды, как до пленения Фенрира, чем смягчатся сердца сидхе, которые больше всего на свете ценят безопасность своего подземного обиталища…
Холм торчал из земли, точно макушка закопавшегося великана, трава блестела зеленью в последних лучах умирающего дня.
Ивар ступил на холм, и тут же солнце окончательно скрылось за горизонтом. Подобно огромной секире из черного железа, на мир рухнула ночь. Краски исчезли, все стало серым.
Ивар стоял неподвижно, и только сердце бухало в груди кузнечным молотом. Он слышал за спиной едва заметное дыхание конунга и сопение Арнвида, знал, что в кустах затаились еще трое викингов, готовых броситься на выручку, и это придавало уверенности.
И все же юноша вздрогнул, когда прямо под ногами, заставив землю колыхнуться, прогудел рог. Засветилась трава, белое сияние медленно поднималось из нее, словно утренний туман…
Темный провал открылся беззвучно, как во сне. Никакой вспышки, как в прошлый раз, не было. Почти сразу громадный конь вылетел из-под земли и недовольно всхрапнул, когда всадник твердой рукой направил его вниз. Никакой призрачности в фигуре Правителя не было, корона его переливалась, отражая свет звезд, а пламень в глазницах казался ослепительно ярким.
Фиахра явился вторым. Рог в его руке запел, приветствуя ночь, и золотистой зарницей полыхнул притороченный у пояса меч. Вспоминая о прикосновении к чудесному оружию, Ивар ощутил, как зачесались ладони.
На этот раз сидхе покинули холм только вдвоем.
Кони, громадные, точно лоси, застыли, недовольно кося на людей налитыми кровью глазами.
— Ты пришел не один, — проговорил Правитель голосом густым, точно застоявшийся мед.
— Это не имеет значения! — твердо ответил Ивар, делая шаг вперед. — Я сдержал данное слово!
— Да, я вижу, — кивнул Правитель. — И даже ничего не рассказал о нас!
— Зачем он вам? — Рядом с молодым викингом возник Хаук. — Это мой воин, и мне не хотелось бы возвращаться на родину без него!
— Он нарушил наше уединение, — покачал головой Правитель, — и заслуживает наказания. Не тебе, вождь людей, решать, как поступить с ним!
— А может, мне? — вступил в разговор Арнвид. — Ты, называющий себя мудрым, должен понимать, что у меня хватит сил разнести ваш холм по кусочкам, если вы заберете туда Ивара! Пусть на это понадобится год, но, клянусь залогом Одина, я не отступлюсь!
— Ты очень самонадеян, друид, — ответил Правитель, — хотя, может быть, твоих сил и достанет… Но вы зря тратите слова. Мы слишком долго — вы даже представить себе не можете, насколько долго, — жили в добровольном заточении.
Ивар слушал затаив дыхание. Старший из сидхе говорил без привычной властности, и в голосе его зазвучали почти человеческие, тоскливые нотки.
— Кровь наша стала холодной, точно болотная вода, — продолжил Правитель, вперив пылающий взор в звездное небо, — мы оставили себе лишь покой и силу, забыв, что такое отвага, безрассудство и стремление к непознанному… Человек, попавший внутрь Холма впервые за последние семь сотен, лет, напомнил нам об этом, и поэтому мы решили простить ему вину вторжения в наше убежище!
Арнвид вздохнул так, что трава на холме слегка колыхнулась, даже невозмутимый Хаук шевельнулся.
— И что, я свободен? — пролепетал Ивар, изо всех сил стараясь поверить, что происходящее — не сон.
— Да, ты можешь идти, — кивнул Правитель, — но продолжай молчать о том, что ты видел под Холмом! Это избавит тебя от многих неприятностей. Прощай!
Он дернул удила. Конь заржал, вскинул передние ноги и скакнул вверх, в воздух.
— Прощай! — кивнул Фиахра. — Ты напомнил мне о том, что непобедимых нет, а руки твои всегда теперь будут помнить мой меч! Вот тебе, чтобы было не так горестно вспоминать!
Он швырнул нечто вытянутое, и, только поймав, Ивар понял, что ему досталось. Ножны были простые из кожи, но через них чувствовался жар, вложенный в металл кузнецами сидхе. Взявшись за шершавую удобную рукоять, викинг вытащил лезвие на длину ладони, и оно заиграло оранжевыми бликами.
— Будь достоин этого клинка! — крикнул рыжеволосый сидхе и поднял коня на дыбы.
— Стойте! — разочарованно завопил Арнвид. — Куда вы? Я столько хотел спросить у вас!
— В другой раз, человек! — ответил с высоты Фиахра. — Если он будет!
Он поднес к губам рог, и мощный, похожий на гул обвала звук прокатился над миром. Вспышка куда ярче молнии ослепила людей, а когда они вновь смогли видеть, то небо было пустым, как сума нищего, а склон холма сплошь покрывала трава.
— Они ушли, — проговорил Хаук, кладя руку на плечо эрилю. — Не стоит пытаться добыть знание силой, в первую очередь пострадаешь сам.
С треском раздвигая ветви кустарника, на открытое место выбрался Нерейд. Он был явно ошеломлен, на лице его застыла кривая усмешка.
— Ну чудеса, — проговорил он, размахивая руками, в которых все еще были зажаты лук и стрела. — Я так надеялся, что эти альвы утащат тебя, Ивар, под землю, а они жестоко обманули мои ожидания!
Арнвид захохотал, раздалось басовитое хмыканье Вемунда, и даже конунг позволил себе улыбнуться. Ивар глубоко вздохнул и только тут по-настоящему понял, что на этот раз избегнул смерти.
Трон, на котором он сидел уже долгие годы, жег седалище Артура. Чудилось, что гладкие подлокотники проросли шипами, которые так и норовили впиться в предплечья. Корона казалась тяжелой обузой, а тронный зал выглядел грязным и нищим сараем.
Все стало плохо с того дня, как он узнал об измене Гвиневры.
— Конунг Хаук по прозвищу Лед и его дружинники, — громогласно объявил глашатай у входа в зал, и король едва удержался от желания грязно выругаться. Взгляды рыцарей, которые все, как ему казалось, знают о его позоре, жгли сильнее углей…
