* * *
— Может, до вечера останетесь? — встретила бабушка вопросом, когда, позевывая, Наташа выползла утром к ней на кухню.
— Нет! — не подумав и секунды, резко выставила перед собой ладонь Наташа. Ответ получился таким торопливым, что даже зубы лязгнули, отчего утренняя зевота сама собой прошла. — Нет, ба! С меня и вчерашнего дня хватило. Еще одного дня я просто не перенесу. В следующий выходной никаких гостей не будем брать, вот и отдохнем как следует.
В дверях кухни показалась Анна. Она стояла, уперев руки в косяки, и смотрела с нахальной загадочностью. То ли слышала их разговор, то ли нет. А пусть бы и слышала! В других обстоятельствах будет знать, как шоу-топлес устраивать. А как она хотела?
— Ну, тогда давайте завтракать! Буди Сашу, Натка, пусть он забор хотя бы до конца поправит, вчера не успел.
— Да встал я, встал… Доброе утро. Прямо сейчас идти забор править или после завтрака можно?
— А это уж как хочешь, Сашенька. Как тебе удобно. Там и работы осталось — чуть.
— Хорошо. Если чуть, это хорошо. Я поправлю.
Наташа посмотрела на мужа внимательно, потом опустила глаза и принялась зачем-то перебирать тарелки, приготовленные бабушкой к завтраку. Радость дачного утра, тихая, свежая, обычно не обремененная лишней суетой, исчезла, уступив место вчерашнему недовольству. И недовольство это было не ее собственное, она вдруг совершенно отчетливо это поняла. Недовольство было Сашино. И еще — этот его тон… Никогда, никогда раньше он с бабушкой так не разговаривал! Вроде бы обычные слова произносит, вежливые, но так, будто с трудом сдерживает раздражение, будто демонстрирует недовольство своими домочадцами перед ней, перед этой девкой…
А девка эта… Анна то есть, она даже не повернулась к нему. Так и стоит в дверях, улыбается снисходительно и загадочно, Джоконда фальшивая! Нет, надо быстрей все дела заканчивать и ехать домой. И увозить ее отсюда, чтоб не оскверняла чистоту своим присутствием.
Однако уехали все равно поздно. Пока собирались, пока долго завтракали, пока Саша разбирался с забором, время незаметно подползло к пополудни. Ехали до города молча, лишь непоседа Димка возился на заднем сиденье, осваивая подаренную ему Тонечкой игрушку. Даже Катька, и та молчала, отвернувшись к окну и демонстративно надув губы, выражая таким образом свое недовольство отказом Антонины Владимировны оставить Димку на даче. Конечно, она и не посмела бы Катьке отказать, и согласилась бы безропотно, но тут уж Наташа сыграла свою сольную партию, яростно заступившись за бабушку. Та с Тонечкой кое-как управляется, а с шебутным Димкой ей вообще покоя не будет! Это она с виду только о-го-го, старушка в соломенной шляпе, веселая да бодренькая, а давление порой скачет будь здоров. Так что пусть Катька в другое место Димку пристраивает, пусть няню ему подыщет, в конце концов… А Наташина бабушка не казенная, чтобы все подряд ее добротой пользовались. И вообще — если оставить на даче Димку, то в следующий выходной хочешь не хочешь, а придется Катьку туда тащить, а она уж непременно и новоявленную соседку Анну за собой потянет… Нет уж. Хватит.
— Саш… Давай девчонок отвезем, а потом сразу к Таечке проедем, хорошо? — ласково обратилась она к мужу и даже ладонь на загривок ему возложила, демонстрируя для сидящих на заднем сиденье их близкие семейные отношения. А пусть, пусть видят, которые сзади сидят. Так им.
— Хорошо, — спокойно ответил Саша, но ладонь с загривка стряхнул, слегка поморщившись.
А около Катькиного дома выскочил из машины, достал из багажника сумки, махнул небрежно рукой — пока, мол, девчонки. И все. Уже отъехав и почти свернув со двора, Наташа обернулась. Анна стояла на тротуаре, смотрела им вслед и все так же загадочно улыбалась. Хотя нет, не загадочно, скорее стервозно. И снова прежняя неприязнь ворохнулась внутри: вот если бы не видеть больше никогда эту Анну! Но как? Завтра придешь на работу, а она там сидит! И так теперь изо дня в день будет. Уволиться, что ли? Сидеть себе дома, книжки писать, сюжеты придумывать…
Вот зря она про сюжеты сама себе напомнила! Потому что на фоне неприязни тут же подняла голову и прежняя тревожная маета, начав расти как на дрожжах. Сюжеты, сюжеты! Она их вообще не придумывала, брала за основу реальные жизненные истории, списывала характеры героев с реальных людей, иногда тютелька в тютельку… Ну, добавляла от себя чего-нибудь каверзное — так, немного. А тут… Взяла и придумала сюжет с героиней Анной, нафантазировала его на свою голову. А он, как оборотень, вдруг врывается в ее личную реальную жизнь! Тоже — тютелька в тютельку. И, главное, никому об этом не расскажешь, все равно не поймут. Не к психиатру же на прием идти, в самом деле, чтобы унять эту душевную тревогу. А может, к экстрасенсу какому-нибудь податься? Может, он присоветует чего, поможет разобраться с этой мистикой? Хотя ерунда все это — психиатры, экстрасенсы… Надо самой из всего выкарабкиваться. Или не самой? В общем, одна маета получается, а не жизнь. Сплошное смятение чувств, как раньше в романах писали…
— Наташ, что с тобой? Выходи, приехали…
От Сашиного голоса она встрепенулась, подняла голову и уставилась на него испуганно. Потом потрясла головой, потом дотронулась кончиками пальцев до его щеки, улыбнулась, вздохнула тихонько. Действительно, что это с ней? Вот ее муж, рядом, и на лице у него участие и забота, и ничего страшного в их жизни не произошло. И никогда не произойдет. Просто она этого не допустит, и все тут. И мало ли какие бывают дурные совпадения…
— Странная ты какая-то сегодня. И вчера была странная. Что с тобой, Натусь?
— Ничего… Устала, наверное.
— От чего? От творческих перегрузок?
— Не знаю. Может, и от них.
— Пустырничку на ночь попей. Говорят, помогает.
— Хорошо, Саш. Я попью пустырничку. Или валерьянки, как бабушка посоветовала. Ты со мной к Таечке поднимешься или в машине подождешь?
— Подожду.
— Ага. Я скоро. Самое большее — полчасика.
— А у тебя что, регламент на Таечку установлен?
— Саш, ну не начинай… Вот сам бы пошел да и посидел с ней, послушал ее байки!
— Ладно, ладно, иди…
Она резво выскочила из машины, будто сбегая от незаслуженных упреков, юркнула в дверь подъезда, поднялась на свой этаж. Нанятая бабушкой соседка выглянула из своей квартиры, принялась было обстоятельно и подробно докладывать о добросовестном исполнении взятых на себя обязательств и об особенностях Таечкиного пищеварения, но Наташа ее ласково перебила, торопливо отпирая дверь:
— Ой, спасибо вам огромное, тетя Нина! Вы нас так выручили! Бабушка вам привет передавала и благодарность…
— Я час назад у вашей нянюшки побывала, аккурат накормила да перестелила! — сообщила она уже в почти захлопнувшуюся за Наташей дверь.
Квартира встретила ее солнечной тишиной и духом запустения, даже не верилось, что в глубине ее, в маленькой крайней комнате обитает живая Таечкина душа.
