Книга Шах королевы, страница 5. Автор книги Вера Колочкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Шах королевы»

Cтраница 5

Если честно, самой Наташе, как человеку и как писательнице, придуманная стерва-героиня очень даже нравилась. Для тривиального замужества она не подходила — слишком самодостаточна. А еще — она была слишком умна и слишком красива, чтобы прожить жизнь обыкновенной женщины. И забавы героини относительно «любви к подлому искусству» и своеобразных рекордов ей тоже нравились. А что делать — каждый в этой жизни забавляется как может! Кому-то нравится быть мягким и в любви растворенным, а кому-то, наоборот, нравится быть стервой, устраивая стремительный синтез любовных отношений, сжигая в ярко горящем костерке то, что другой женщиной, словно старательной муравьихой, было годами в одну кучку натаскано. Ту самую «муравьиху» в романе и будут звать Любашей…

Однако есть тут один скользкий момент: палку со стервозностью Анны тоже перегибать нельзя. Иначе читательницы на нее сразу озлобятся и основной мысли-фишки не уловят. Надо тонко все расписать — где со стервозностью поднажать покруче, а где Любашины переживания на первый план вывести, да так, чтобы она к концу книжки свои выводы сделала. И с мужем помирилась, уже будучи обновленной личностью с той самой собственной сильной позицией. Тем более что без сопливого хеппи-энда все равно не обойтись, иначе в издательство рукопись не возьмут.

Да и с первого взгляда роман получится в лучших традициях борьбы добра со злом. Такие романы тоже на ура идут. Сначала рыхлое и улыбчивое добро обижают, и оно исходит, сочится страданиями, как весенняя подрубленная березка нежным соком, а потом все наоборот происходит, и красивое зло получает свою порцию страданий вместе со всеми своими надменностями и нервными трепетаниями крыльев носа. Ладно, подрисуем стерве Анне и страдания, коли без этого не обойтись. Потом, в самом конце… Хотя в реальности такие женщины не страдают, они просто злятся. И то недолго — до того времени, пока не подвернется на зубок следующая жертва. Такая, как ее книжный Антон. Вот он сидит, весь насквозь влюбленный, смотрит на Анну потерянно. Что ж, продолжим, помолясь, скорбный и страстный диалог героев…

«… — Но ты пойми, пойми, Анна! Ты хочешь, чтобы я поступил как подлец?

— Ты не подлец. Ты мужчина. Для меня — в первую очередь. А все остальное — ерунда.

— Что — ерунда? Семья — ерунда?

— Хм… А что ты вообще называешь семьей, Антон? Бытовуху проживания на общей территории? Совместное ведение хозяйства? Походы на рынок за картошкой и постным маслом?

— Да при чем здесь картошка? Не хожу я ни за какой картошкой! Я же не об этом тебе толкую!

— А о чем?

— Понимаешь, мы же с Любашей с первого класса вместе… Как-то все само собой получилось, без особых… страстей. Сначала за одной партой сидели, потом в институте вместе учились, на пятом курсе она ко мне жить переехала… Потом поженились, будто это само собой уже разумелось.

— Вот видишь! Само собой разумелось! А что значит — разумелось? Ты когда-нибудь задумывался над этим? Разве можно относиться к любви как к удобству совместного проживания?

— Нет. Нет, конечно! Но мне всегда казалось, что я ее люблю…

— А сейчас?

— А сейчас я тебя встретил. И сам не понимаю, как это все произошло. За такой короткий срок! Если бы мне сказали несколько дней назад, что я, порядочный семьянин…

— А что, собственно, ты? И при чем тут короткий срок? Если бы мы с тобой встречались, допустим, год или два, это бы изменило что-то? Ты пойми — на нас такое счастье свалилось, а мы сидим, рассуждаем о каких-то сроках! Вместо того, чтобы с благодарностью принимать счастье! Кто их вообще определял, эти сроки?

— Нет. Никто не определял. Просто мне как-то… Немного не по себе. Не могу я ее так сразу взять и бросить, как ты этого не понимаешь?! Это непорядочно, в конце концов!

— А через год будет порядочно? Или через два?

— Ну… Через год она и сама, наверное, обо всем догадается…

— И ты считаешь, так будет честнее? Намного порядочнее?

— Да! Порядочнее! Ты же знаешь мою Любашу!

— Знаю. Пришлось узнать.

— В каком смысле — пришлось?

— Да в таком! Ты что, думаешь, я случайно тогда с ней познакомилась? Сама подошла, сама заговорила…

— А разве…

— Вот именно — разве… Я должна была появиться в вашем доме, и я появилась! Это судьба, мой дорогой, судьба! И плюс немного моего старания. А Любаша твоя… Извини, конечно, не хочу быть пошлой, но… Вот скажи мне, ты помнишь тот день, когда ты ей предложение сделал? Какая она была в тот день, помнишь?

— Нет… Нет, не помню. Наверное, это произошло между моими командировками. У меня, знаешь, карьера как-то сразу и резко в гору пошла, я все ездил, ездил… А Любаша… Просто она была всегда рядом, всегда ждала…

— И чемодан в очередную командировку собирала?

— Да, если хочешь, и чемодан собирала. Она меня во всех отношениях устраивала. Все эти годы. У нас единство уже неразрывное, с годами сросшееся, корнями переплетенное. И дети. Главное — дети. Понимаешь, мы с ней давно уже общее дерево…

— Что ж, прекрасно. Поздравляю тебя. Дерево, значит. Только что ты в таком случае здесь, в моем доме, делаешь? А? Дерево ты мое ненаглядное?

— Я не знаю, Анна. И сам не могу понять. Я… когда начинаю о тебе думать, я собой не владею. Не знаю, не понимаю ничего! Бегу к тебе как сумасшедший. Кругом люди, движение какое-то происходит, и я чего-то говорю, и так же двигаюсь, а в голове одна только мысль — быстрее бы тебя увидеть! Я не знаю, что с этим делать, Анна!

— Зато я знаю! Я — твоя настоящая женщина. Я! Ты понял? А никакая не Любаша! И ты мне нужен весь полностью, целиком и сейчас, а не частями и через год! Так не бывает даже у деревьев, чтобы корни в одном месте росли, а цветение одного из них на потом откладывалось! Ведь не бывает же?

— Нет. Не бывает.

— Значит, нам надо жить вместе!

— Да… Но… Давай все-таки подождем. Я не представляю себе, как я ей скажу!

— Нет. Не хочу я ждать! Я что, до пенсии тебя буду ждать? Скажи, я похожа на женщину, которая сидит у окна и тоскливо ждет своего мужчину? Я любить хочу, а не тосковать! И ты хочешь того же самого, я знаю!

— Да. Я хочу. Но я не смогу… Понимаешь, если я ей заявлю, что ухожу, это будет равносильно убийству. И даже не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Она не переживет…

— Тогда выбирай. Или она, или я. Выбирай между собственным счастьем и мифическим долгом перед Любашей. А если выберешь долг, то всегда помни, что твою мужскую порядочность пользуют как удобный бытовой предмет. Как подушку, которую можно подложить под свою раскормленную задницу. Просто так, для удобства! Так что — выбирай!

— Ну зачем же так грубо, Анна…

— Зато правда!

— А дети? Как я все это объясню детям?

— Да они у тебя почти взрослые! И достаточно продвинутые, чтобы понять отца. И вообще, хватит уже об этом говорить… Все, промежуточного состояния больше не будет. Ты должен решить. Прямо сейчас.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация