— Моча и пот, — подтвердил он, пятясь прочь.
Я заставил себя пристальнее вглядеться в белье, и вот тогда-то я и рассмотрел, что ткань порвана — словно тот, кто там лежал, постоянно царапал и растягивал ее. Я вспомнил отчаянный, лихорадочный рефлекс Сенейры, когда она едва не сломала мне руку во время недавнего приступа. Мозаика, которую уже сложили Рози и Фериус, наконец обрела смысл.
Мокрые от пота простыни, сброшенные с кровати одеяла — у кого-то была лихорадка. Запасные простыни, сложенные и лежавшие возле кровати, означали, что лихорадка длилась уже какое-то время. Недоеденный обед в столовой говорил о том, что дела внезапно пошли хуже. Я представил, как отец Сенейры, услышав, что сын кричит и зовет его, бросается вверх по лестнице. Мальчика сильно лихорадит, поэтому отец хватает ведро с охлаждающим заклинанием, наполняет ванну и сажает туда сына, чтобы сбить жар, но это не помогает, поэтому он берет сына на руки и бежит из дома за помощью. Судя по гниющей еде в столовой, это произошло по меньшей мере три дня назад.
Я поймал полный ужаса взгляд Сенейры и понял, что она тоже все поняла — и сделала еще один шаг.
— Не может быть, — прошептала она. — У Тайна Черная Тень.
Нам едва удалось удержать Сенейру, она уже была готова броситься на поиски отца и брата.
— Отец наверняка унес его в какую-то лечебницу, — сказала она, скатываясь вниз по лестнице.
— Девочка, подожди! — крикнула Фериус ей вслед, но Сенейра не обратила на нее внимания.
Рози действовала решительнее. Она перепрыгнула через перила на этаж ниже, приземлилась на ноги, согнув колени, мгновенно выпрямилась и преградила Сенейре путь.
— Твои безрассудные порывы бесцельны, дитя. Послушай все ветра, прежде чем…
— Хватит с меня этой белиберды! Это мой брат! Если у него Черная Тень, значит…
Рози положила руку Сенейре на щеку с мягкостью, которая так резко контрастировала с ее предыдущими действиями, что я вспомнил, как она называет себя идущей по пути Шипов и Роз.
— Ты думаешь, что это ты во всем виновата. У тебя доброе и благородное сердце, которое не может вынести мысли о том, что ты — причина страданий тех, кого ты любишь. Хорошо иметь такое сердце, но если ты хочешь помочь брату, ты должна уравновешивать его мудростью и силой.
Сенейра уставилась на нее, и я видел, как у нее на лице отразилась борьба двух противоречивых мыслей — отвращения к поучениям и отчаянного желания защитить свою семью.
— Скажи, что мне нужно сделать, — наконец выпалила она.
— Во-первых, мы должны понять, куда твой отец унес твоего брата, — сказала Фериус, спускаясь к нам по лестнице. — Обычная больница — слишком приметное место. Слишком много народу будет знать, что твой брат болен, а слухи о Черной Тени обычно распространяются, как лесной пожар по сухому подлеску. — Она жестом обвела пустой дом: — Так как дом пока еще никто не сжег, можно точно сказать, что о болезни твоего брата никто не знает.
— В Академии есть факультет медицины, — сказала Сенейра, и ее лицо озарила надежда. — Отец мог тайком принести туда Тайна через служебные проходы в основании башни, положить в одну из особых приватных палат и поставить у дверей охрану.
Рози сомневалась.
— Такой сложный план неразумен. И слишком много народу узнает, что происходит.
— Сестра, ты всегда плохо понимала людей, — возразила Фериус. — Когда человеку страшно, ему нужно укрыться в надежном месте, где он почувствует себя в безопасности.
— Хорошо, сначала присмотримся к этому факультету медицины в Академии, — вторая аргоси посмотрела на Сенейру. — Ты должна ждать здесь, дитя, пока мы не вернемся.
Сенейра кивнула, потом прошла прямо мимо Рози и вышла из дому, так что нам всем пришлось последовать за ней.
Фериус усмехнулась, проходя мимо остолбеневшей Рози.
— Вот об этом я и говорила.
17
ВЕЛИКАЯ БАШНЯ
При ближайшем рассмотрении Академия была еще более внушительных размеров, чем казалась издалека. Башню окружал мощеный двор, который освещали медные масляные лампы, укрепленные по периметру, так что группки студентов могли с удобством сидеть на скамейках и читать или разговаривать, а то и просто созерцать величие своей Академии.
— Здесь всегда так людно по ночам? — спросил я. Мы прятались в каком-то неосвещенном углу снаружи и оценивали ситуацию. Вообще-то было уже так темно, что мы, наверное, могли бы пробраться в Академию незамеченными, но через массивные открытые двойные двери было видно, как светло внутри и сколько там народу.
— Академия никогда не закрывается, — сказала Сенейра. С каждым шагом ее лицо становилось все тревожнее, словно желание найти брата сталкивалось со страхом, что кто-то узнает, что у нее Черная Тень. Хотя она снова надела повязку, если кто-то из знакомых студентов ее увидит, вопросов не избежать.
— Не надо было тебе сюда идти, — сказала ей Рози, намеренно игнорируя предупреждающий взгляд Фериус. — Из-за твоего присутствия нам только труднее будет пробраться на медицинский факультет незамеченными.
— Да неужели? — спросила Сенейра. — И сколько времени, по-вашему, вы без меня будете блуждать по башне, пытаясь найти факультет? Даже если и найдете, с чего отцу или его охране доверять кучке чужаков? Только лишь потому, что они якобы знают его дочь?
На лице Рози, всего на краткое мгновение, промелькнуло странное выражение, но я преисполнился уверенности, что только что разузнал один из секретов, которые таили от нас аргоси. Я уже открыл рот, чтобы сообщить об этом, но тут заметил легчайшее движение руки Фериус: она смотрела на меня и подавала мне знак молчать.
— Нам просто нужен отвлекающий маневр, — сказала она.
Я встал на колени, оказавшись лицом к лицу с Рейчисом, который стал совсем черным: если бы не глаза, его было бы почти не разглядеть в темноте.
— Ну что, партнер?
Он посмотрел на меня, подергивая усами. Я видел, что он раздумывает, не выторговать ли у меня что-нибудь в обмен, но белкокот, видимо, вспомнил, что у меня ничего нет по той причине, что все мои деньги и так уже у него.
— Насколько шумный отвлекающий маневр вам нужен?
— Достаточно шумный, чтобы никто не заметил, как мы заходим в башню, но не настолько шумный, чтобы поднять на уши весь город.
Он ответил мне одной из своих пугающих ухмылок.
— Действенный, но малозаметный. Понял.
— Что он сказал? — спросила Фериус.
Я выпрямился.
— Что нам, пожалуй, лучше напоследок помолиться богам, в которых мы верим. Прямо сейчас.
Рейчис отряхнулся, и его шкурка изменила цвет с угольно-черного на ярко-красный с серебряными полосами. Он сорвался с места, рыча во всю глотку, взлетел вверх по одному из фонарных столбов и оттуда спланировал на голову одному из студентов, который мирно проходил мимо.
