— Какая встреча, Пьер! Как ты оказался в этом заведении?
В глубине кабинета виднелось злое и в то же время испуганное лицо Петяевой. Клякса заметила, как патронесса подавала ей знаки рукой, чтооы она как можно быстрее увела Кантона за собой. А француз, растерянный и раскрасневшийся, как вареный рак, стоял перед человеком с депутатским значком и не мог вымолвить ни слова.
— Извините, мы опаздываем, — взяла на себя всю ответственность за создавшееся положение Клякса и настойчиво потянула Кантона за собой.
Заседание 3 Кража
1
Бабка Аграфена, несмотря на свой преклонный возраст, стуча сучковатой клюкой, лихо преодолела крутые ступеньки, ведущие к подъезду марфинского Управления внутренних дел, и направилась прямо к дежурному милиционеру. По ее уверенному поведению и четкой ориентировке было видно, что бабка не редкий гость в этом правоохранительном заведении.
Дежурный лейтенант, увидев раннюю гостью, улыбнулся в густые чапаевские усы, вышел из комнаты, отделенной от коридора пуленепробиваемыми стеклянными стенами, и, скрестив руки на груди, преградил бабке путь.
— Вы к кому это так разбежались, Аграфена Филипповна?
— Отведи-ка меня, милай, к своему самому главному начальнику.
— А что на этот раз стряслось, бабуся? — стараясь сдержать смех, спросил дежурный.
Он был уверен, что снова услышит какую-нибудь банальную историю о том, как соседская курица забралась в Аграфенин огород и нанесла ей непоправимый урон, склевав с грядок горох. Не далее как пару недель назад бабка уже приходила в управление с просьбой усадить за решетку пьяницу и самогонщика Витьку Капустина, который, напившись, что-то не поделил со своим собутыльником и учинил рядом с ее домом драку. Впрочем, Аграфене было жалко не избитого Витькиного дружка, а две поломанные штакетины, которые Капустин в пылу схватки вырвал из бабкиного забора.
— Ограбили меня, милай, — горячо принялась объяснять свою жалобу бабка. — Все добро подчистую вынесли из дома. Да еще — тьфу ты, срам-то какой! — изнасиловать грозились.
Лейтенант положил перед собой разграфленный лист протокола:
— Давай-ка, Аграфена Филипповна, сначала. Как это случилось?
Чтобы вспомнить все в деталях и не упустить ни малейшей подробности, бабка Аграфена закрыла глаза.
— Значит, так…
Вчера, после вечерней дойки, когда уже смеркалось, она занесла ведро с молоком в избу и закрылась на щеколду: темнело уже. Поставила разогревать чайник, как в дверь громко постучали.
— Кто там? — спросила она и выглянула в окно, из которого было видно крылечко. На нем стояли двое средних лет мужчин, один из которых вежливо спросил, будет ли она принимать участие в предстоящих выборах.
— Ну а как же! — громко ответила Аграфена. — Может быть, там, на избирательном участке, во время голосования будут дешевыми продуктами торговать.
— А за кого голосовать-то будете, бабуля? — спросил все тот же голос. — За Пантова или за Сердюкова?
— А мне все равно. Лишь бы пенсию вовремя выплачивали. А то вон, нашим водникам зарплату по полгода не выдают, — бабка по-прежнему вела переговоры с гостями через окно.
— Тогда за Пантова надо. Он даже прибавку к пенсии обещает. Только, бабуля, вам надо подпись свою поставить в анкетном списке.
Услышав о прибавке к пенсии, Аграфена Филипповна оторвалась от подоконника и быстро засеменила к двери. Как только щеколда была отодвинута, «сборщики подписей» ворвались в избу и тот, который разговаривал с ней, приставил нож к горлу хозяйки.
— Тихо, бабка, не трепыхайся. Будешь вести себя хорошо, получишь прибавку к пенсии. А мы пока у тебя иконку позаимствуем. К чему она тебе дома? Будешь чаще в церковь ходить.
Его напарник тут же кинулся в горницу, и Аграфена, трясясь от страха, лишь наблюдала, как грабитель, вскочив на стол, сорвал со стены деревянную иконку Божией Матери и серебряную лампадку. Он сунул их в огромную сумку, висевшую на его плече, слез со стола и оглядел избу. На столе стоял медный старинный самовар, который бабка каждую неделю заботливо начищала шерстянкой. После некоторого раздумья вор сунул его под мышку, вернулся к своему товарищу, по-прежнему державшему нож около бабкиного горла, и, скаля зубы, поинтересовался:
— А где, старая карга, пенсию свою прячешь?
Аграфена глазами показала на ящик буфета и заголосила:
— Ироды проклятые! Чтоб вы горели в аду…
Когда из буфета были извлечены остатки пенсии и выручка за проданные бочки с огурцами и капустой, парень спрятал нож в карман, сильно толкнул бабку в сторону и выскочил из хаты вслед за. дружком.
После рассказа бабки усатый лейтенант бросил карандаш на протокольный лист:
— А что же ты, старая, вчера сразу после ограбления не пришла?
— Так они ж пригрозили: пойдешь, мол, в милицию, то в следующий раз поймаем и изнасилуем. Страшно было ночью-то…
— А не те ли тебя грабанули, кому ты капусту с огурцами продала?
— Ну что же я, совсем дура, что ли! Те молодые были. А эти…
Бабка Аграфена задумалась: лиц-то грабителей она совершенно и не запомнила. Она не могла даже сказать, как выглядели бандиты, во что были одеты.
— А раньше ты их когда-нибудь видела?
Бабка нерешительно покачала головой:
— По-моему — никогда.
— А кто еще за последнее время заходил в избу и мог видеть икону?
— Так ить много кто. И эти парнишки, когда огурцы с капустой покупали, заходили, и дачники за молоком приходят…
Лейтенант поднялся из-за стола, всем своим видом показывая, что допрос окончен.
— Хорошо, Аграфена Филипповна, будем искать.
— А мне что теперь делать, пока вы их искать будете?
— А чего ты боишься?
— Так ить обещали же…
Дежурный понял, какое слово недосказала старуха, и зажал рот ладонью, чтобы не прыснуть со смеху.
— Дома сиди. Огурцы соли, — постарался придать голосу сердитый тон милиционер. На самом деле он был раздосадован, что из-за нерасторопности старухи в управлении прибавился еще один «висяк». Обидно: ведь преступление «по горячим следам» можно было раскрыть. Ясно одно: в прошедшую ночь бандиты, которые, судя по всему, были птицами залетными, наверняка покинули Марфино.
Он вышел на освещенное солнцем крылечко, достал сигарету и, поправив кобуру, проследил взглядом бабку Аграфену, которая, озираясь по сторонам, уже стояла на обочине дороги, выжидая момент, когда иссякнет поток автомобилей. Его внимание привлек широкий темно-зеленый «Понтиак», на капоте которого развевался национальный флажок Франции.
— Какие люди в гости к нам! — негромко присвистнул дежурный и тут же услышал за спиной голос своего начальника.
