– Значит, это будет на вашей совести!
– Что – на моей совести?
Ответа я не получила. Света Урнова выскочила из кабинетика. А вот Алекс остался.
– Алекс, зачем вы привели эту истеричку? – спросила я.
– Это все Серж… – печально ответил Алекс.
– Доронин? Ну, подрался он с Вишневецким, ну, сбросил в воду. Неоказание помощи, ничего больше! Даже, наверно, не убийство по неосторожности.
– Ага.
– За это много не дадут.
– Вы не понимаете. Менты начнут копать, не было ли у Сержа со Стасиком раньше чего-то… повода для ссоры…
– Мало разве денег, которые Вишневецкий не хотел отдавать? Это хорошая причина для драки.
– Они бы все раскопали…
– Что – все?
– Серж – наша птица… вы не поняли?..
– Ничего я не поняла!
И тут меня осенило.
– Ничего себе… – прошептала я.
– Ага… Он уже давно не в теме. После аварии. Он в Москве попал в страшную аварию. Врачи сказали – ничего такого уже нельзя, волноваться тоже нельзя. Это все правда.
– А Вишневецкий?
– Когда-то давно они жили вместе. У Сержа были деньги, он Стасика водил по ресторанам. Но это было давно, наверно, двадцать лет назад, пятнадцать – точно.
– Так что – сведение старых счетов?
– Можно сказать и так…
– Но при чем тут я? Мало ли – подрались, помирились… Почему это надо скрывать от следователя Семенова?
Время теперь интересное – не то что скрывают, а даже гордятся подобными подвигами.
– Они так решили – чтобы менты знали как можно меньше. А вы все растрепали! – выкрикнул Алекс.
Еще не хватало, чтобы эта дешевка орала на меня в моем же кабинете!
– А ну, деточка, выметайся, – очень даже вежливо сказала я. – Надо же, какой я гадюшник разворошила. А все из-за дурынды Дианы.
Стоило вспомнить о ней – запищал смартфон. На экране появилось имя «Диана».
* * *
Девочка, ты ощущаешь мое приближение, а я ощущаю, как сходит сверху распоряжение.
У распоряжения разные оттенки. Именно это касается тебя.
Я появлюсь поблизости от тебя. Не бойся, девочка, ты и твои – в безопасности.
Ты никогда не видела ухода. Мне бы не хотелось тебя пугать. Но – распоряжение. Было бы хорошо, если бы ты, ощутив мое приближение, отбежала подальше, спряталась, как было, когда созрела для ухода старушка.
Попробуй понять, попробуй понять, девочка.
* * *
Я ожидала услышать какую-нибудь ерунду – и услышала. Только говорила не Диана, а Ольга Константиновна.
– Она оставила дома телефон! Слышите? Дишенька оставила дома телефон! Ее нужно найти! Я не могла до вас дозвониться, вы должны что-то сделать!
– Ничего я не должна.
Похоже, она меня не слышала.
– Ее опять к следователю вызывали! Она ходила туда вчера… Надо позвонить этому следователю…
– Хотите, чтобы я учила его, как работать?
– Надо сказать ему – Дишенька ничего не знает, пусть оставит ее в покое! А потом еще вы! Дишенька сказала: теперь мне больше нечего терять. Я была на кухне! Она вышла из дома, я даже не услышала, как! А потом вижу – она оставила телефон! Она же так любит этот телефон! И она его оставила!
Насчет любви я была в курсе. Диана при полковнике не могла себе позволить такую дорогую игрушку в розовом футлярчике. Телефон ей и домашнего зверька, похоже, заменял: полковник, чтоб для него черти припасли самые острые вилы, был противником живности.
Это действительно был дурной знак.
Дурында собиралась уйти в небытие.
– Я вам с ее телефончика звоню, – сказала Ольга Константиновна, как будто я без подсказки этого бы не поняла. – Вы ее подруга, вы должны что-то сделать!
Я хотела приказать ей выдвигаться к дому, где живут Доронины, и там вылавливать свое взбесившееся дитя. Но, зная эту мамочку, можно было прикинуть веер возможностей: очень редко удаляясь от своего жилища, она попросту заблудится; она такой ахинее наговорит, что разозлит Диану, последствия непредсказуемы; она кинется между Дианой и Жанной, напорется на нож и хорошо еще, если останется жива…
Каждая женщина имеет право на ребенка, но некоторым было бы лучше уступить это право кому-нибудь поумнее.
– Я вам перезвоню, – ответила я. – Через час или два.
И тут же снова отключила телефон.
Алекс меж тем уже взялся за дверную ручку.
– Стойте! – приказала я. – Нужно срочно найти Дорониных и эту истеричку! У вас ведь есть телефон этого, Сержа… Звоните и дайте мне трубку!
Оказалось, я испугала Алекса.
Он не слышал моего разговора с Ольгой Константиновной, но понял, что я в ярости.
Что там Сашка говорил про нечеловеческую логику и такой же азарт?
Алекс как был безвольным подростком, так безвольным подростком и остался. По крайней мере, я именно так поняла его характер. Иначе он не сбился бы с пути. Ему требовалась опора в жизни, он ждал, что о нем позаботятся, и был готов платить искренней привязанностью. Это был его способ существования.
Во мне он увидел угрозу и попросту сбежал.
А мне оставалось только молить Господа, чтобы безумцы Доронины не домой пошли, а хотя бы в гости к Свете Урновой. Если только Света, будь она неладна, сейчас не сидит на троллейбусной остановке и не пытается всухую проглотить свои таблетки. Воду-то она с собой не таскает.
Я стала догадываться, что объединяет этих людей.
На фотках, выловленных в альбомах Урновой, она уж так нежно обнимается с Жанной, уж так к ней льнет, и лицо – до того счастливое…
Или мне уже теперь всюду однополая любовь мерещиться будет?
Сумасшедшее время, однако…
Я вызвала такси.
У меня было полчаса, чтобы хоть попытаться что-то сделать.
Ожидая такси, я выстраивала маршрут. Сперва – к памятнику неизвестному герою, может, там я чудом выловлю Свету Урнову, не получится – к дому, где живут Доронины. Круг получается немалый, но я уже чувствую близость смерти. Кого-то она сегодня уведет…
Могу ли помешать?
Вряд ли.
Разве что попытаться.
И тут меня осенило. Света Урнова убежала одна, она была в истерике, далеко ли она убежала? Не рухнула ли на асфальт, держась за сердце?
Ближе всего была вторая больница, на Артиллерийской. Я знала, что туда «скорая» привозит все уличные находки – кроме тех, кто в здравом уме, твердой памяти и всего лишь сломал ногу, тех тащат в травматологию. Хотя я бы, скажем, отправила эту Свету прямиком на Афанасьевские Горки.
