— Хорошо, — ответил Олег.
Они рассказали про следы, потому что Марьяна их все равно бы увидела. Но она не испугалась. Мало ли какие звери водятся вокруг! Далеко не все злые и опасные. Звери заняты своими делами.
— Садитесь, — предложила Марьяна, — позавтракаем.
Томас вылез из-под палатки. Он был бледен и слаб. В руке держал флягу. Садясь рядом с Олегом, отвинтил и отхлебнул.
— Надо согреться, — объяснил он хрипло. — Когда-то врачи прописывали слабым и больным кагор.
Марьяна достала свой мешок.
Из него выкатился гриб.
Мешок был разорван, изжеван. И пуст.
— А где грибы? — спросила Марьяна у Томаса. Как будто он должен был знать, где грибы.
Дик вскочил.
— Где лежал мешок?
— Я так устала, — сказала Марьяна. — Я думала, что положила под палатку, а он остался снаружи.
— Где эта скотина? — произнес Дик тихо.
— Ты с ума сошел? — закричала Марьяна. — Может, это не коза?
— А кто? Томас? Я? Мы что теперь жрать будем?
— У нас есть еще мясо.
— Покажи. Может, и его нет?
— Зачем коза будет есть мясо?
Дик был прав. От мяса осталось десятка два ломтиков.
— Я не шучу. — Дик подобрал со снега арбалет.
Коза будто сообразила, что ей грозит, резко отскочила за скалу.
— Ты не уйдешь, — бросил Дик.
— Погоди, — остановил его Олег. — Погоди, если нужно, успеешь. Всегда успеешь. Ведь Марьяна хочет разводить их, понимаешь, как это важно для поселка? Значит, у нас всегда будет мясо.
— Для поселка важно, чтобы мы не подохли, — сказал Дик. — Без нас коза в поселок не придет. Ей тоже жрать нечего. Она убежит.
— Нет, Дик, пожалуйста, — попросила Марьяна. — Ведь у козы будут маленькие, понимаешь?
— Тогда пошли назад, — решил Дик. — Кончился наш поход.
— Подожди, — вмешался Томас. — Пока еще решаю я. Если ты хочешь, я разрешаю тебе вернуться назад. Ты доберешься, я не сомневаюсь. Я пойду дальше. И те, кто захочет.
— Я пойду дальше, — отозвался Олег. — Мы не можем ждать еще три года, до следующего лета.
— Я тоже пойду дальше, — сказала Марьяна. — И Дик пойдет. Он не злой, не думайте. Он хочет, чтобы всем лучше.
— Не надо объяснять, — отрезал Дик. — Я все равно ее убью.
— На сегодня пища есть, — напомнила Марьяна.
— Было бы неплохо вернуться вместе с козой. Мы можем даже ее навьючить, — добавил Томас.
Он отхлебнул еще коньяка и поболтал флягой. По звуку было ясно, что огненной воды осталось совсем мало.
— Еще один день, — сказал Дик, — и возвращаться уже будет поздно. А тебя, Томас, это касается больше, чем остальных.
Марьяна засуетилась возле костра, спеша вскипятить воду. У нее еще остались сладкие корешки, горсти две.
Глава 3
Через два часа ходьбы Олег подумал, что прав все-таки был Дик. Они шли без тропинки, по снежной целине, путь вел вверх, к тому же приходилось обходить скалы, пробираться по расщелинам, пересекать ледники, воздух был резким, острым, и дыхание сбивалось. Олег привык к тому, что никогда не наешься досыта, но все-таки голодать не приходилось — в поселке всегда были какие-то запасы. А тут голод, бродивший по соседству, сразу обрушился на Олега, как только стало ясно, что впереди дни без еды. Олег поймал себя на том, что смотрит на козу с вожделением, надеется, что она упадет в расщелину, разобьется, и тогда не надо будет отказываться от своих слов. «Ну, найдем другую, — твердил он беззвучно, — найдем другую».
И, как бы подслушав его мысли, Томас сказал:
— Наше счастье, что мясо идет само. Нам бы его не дотащить.
— Стойте.
Это был голос Дика. Дик подошел к козе, неся в руке крепкую, сплетенную из водорослей веревку, накинул ее козе на шею. Коза покорно и тупо ждала, пока ее привяжут. Потом Дик протянул свободный конец веревки Марьяне.
— Веди. Я не хочу рисковать.
Днем они сделали привал. Долгий, потому что все выбились из сил, а Томас шел и покачивался так, что его хотелось поддерживать. Лицо его побагровело, глаза были полузакрыты, но он упрямо шел и шел вперед, к своему перевалу.
Часа через два после привала Томас забеспокоился.
— Погодите. Как бы не сбиться. Здесь должен быть лагерь. Я помню эту скалу.
Томас сел на камень, развернул трясущимися руками карту и стал водить по ней пальцем. Дику это ничего не говорило, он пошел вперед, надеясь подстрелить добычу.
Карта была нарисована чернилами еще в то время, когда были чернила — густая паста, которой заполнялись ручки. Ручки Олег видел. Только они не писали.
— Мы здесь, — определил Томас. — Уже больше половины дороги. Я и не рассчитывал, что можно так быстро идти.
— Погода хорошая, — произнес Олег.
— Судя по всему, мы здесь ночевали. Должны быть следы, а их нету.
— Сколько лет прошло…
— Вот так… — бормотал Томас, — группа скал… три скалы, нет, четыре. Ах да, чуть не забыл… — Он обернулся к Олегу: — Возьми это. Без этого в корабль ни ногой. Помнишь?
— Это счетчик радиации, да?
— Счетчик радиации, ты же знаешь, почему мы не могли оставаться, там была такая радиация. А мороз — это в придачу.
— Может, поспите? — спросил Олег. — А потом пойдем…
— Нет, оставаться нельзя. Это смерть. Я за вас отвечаю… Где же лагерь, надо глубже выкопать… Мы их похоронили, но сил не было глубоко копать, понимаешь, обязательно надо глубже…
Олег подхватил Томаса, который начал валиться с камня.
Вернулся Дик, глядел, как Олег кутает Томаса в одеяла, а Марьяшка хлопочет, раздувая костер, чтобы согреть микстуру. Дик молчал, но казалось, что он повторяет: «Я же предупреждал».
Олег сам отвинтил крышку фляги, понюхал коньяк — запах был острым, скорее приятным, но пить не хотелось, это было не для питья. Поднес осторожно к спекшимся губам Томаса, который шептал что-то неразборчиво, тот глотнул и сказал почему-то «скооль».
Дальше пойти смогли только в сумерки. Томас пришел в себя, его мешок нес Олег, арбалет взял Дик. Из-за этой остановки шли, вернее, карабкались по откосу, усыпанному громадными неустойчивыми камнями, часа два, не больше, потом стало плохо видно, и пришлось искать ночлег.
Похолодало, небо здесь было совсем другого цвета — не только серым, как в лесу, а приобрело к вечеру краски тревожные — красноватые, и это пугало, потому что в небе не было надежности.
Очень хотелось есть. Олег готов был жевать камни. И еще наглая коза, как только сняли и сложили на снег мешки, подбежала к ним, попыталась разбросать их, будто люди только и занимались, что прятали от нее еду.
