В любом случае, я сказала «да» РР, хотя я не представляла нас супругами. Я все еще любила его в тот момент. СМИ сошли с ума из-за помолвки, конечно. Перез Хилтон, сальный колумнист-сплетенник, начал писать «ШЛЮХА» на моем лице каждый день, а не на лице РР.
Мы жили в его замке – серьезно, он купил дом, который предыдущий владелец превратил в замок, бывшую водонапорную башню, украшенную шпилями и всем остальным. РР заказал огромное изображение меня на потолке над лестницей. Я была голой. Это довольно странно иметь шестифутовую голую версию себя над головой. Я была там, в самом соку.
Он играл во все более жестокие игры. Я сказала ему, что я всегда представляла, что у меня будет маленькая девочка, и я назову ее Черри Дарлинг. Я никогда не представляла, чтобы у меня будет с ним ребенок или с кем-то конкретным, но дочь была достаточно реальной в моем разуме, так что я писала ей письма, слова, которые она могла бы прочитать от меня, когда подрастет. И РР сказал: «Я собираюсь назвать персонажа, которого я пишу для тебя – Черри Дарлинг. Таким образом, ты не сможешь иметь ребенка от другого мужчины и назвать ее так. Это наш ребенок. Он будет жить вечно. Это ребенок, которого мы зачали». Тот поступок должен был стать переломным моментом. Забрав имя для персонажа, он совершил серьезную форму кражи. Потому что он был прав: после этого я никогда не смогу назвать своего ребенка Черри Дарлинг.
Как бы я ни была смущена, роль Черри Дарлинг превращалась в потрясающую. Однажды рано утром он позвонил мне и сказал: «Нога-пулемет. Вот оно. У нее есть нога-пулемет», и я сказала: «Круто, правильно!» Мне очень понравилось его воображение. Роль была написана для меня, много вещей, которые я на самом деле говорила и делала и много отрывков, которые являются прямыми цитатами меня. Я думаю, что это, наверное, его самый реализованный женский персонаж, не просто сексуальная карикатура. Тем не менее на страницах, Черри была скорее эротической фантазией, чем человеком: я имею в виду, она была танцовщицей. Но я сражалась за Черри. Черри, на самом деле, спасает мир.
Половина Грайндхауса от Тарантино была «Доказательство смерти», о бомбических машинах и женщинах, умирающих страшной смертью.
То, что сделали с женщинами в «Доказательстве смерти», тревожит. Голливуд очень удобно санкционирует злоупотребления с женщинами, называя это искусством. Я не думаю, что большинство людей понимают, что, когда зрители едят это дерьмо, оно их программирует, лишая их чувств. Они учатся только видеть женщин опредмеченными. Яд разносится по аудитории. Затем аудитория возвращается домой и отражает это поведение. И я говорю тебе, что происходит за кулисами, кровью течет через тебя.
Я чувствую это, когда ты видишь, как с женщинами обращаются на экране, ты видишь, что режиссер на самом деле думает о них, ты видишь, как мало он их ценит. Тарантино всегда хвалили за сильных женских персонажей, но я бы сказала, посмотрите, что они переживают. Он из них все кишки выбивает ради развлечения. Да, ты видела, как Зои Белл, и Трейси Томс, и Розарио Доусон надирали кому-то задницы, но посмотри, что сделали с другими женщинами. Сидни, дочь Пуатье, по имени Сидни Пуатье, сыграла персонажа по имени Джулия. Тарантино всегда придирался к ней, потому что она была недостаточно уличной. Это было так неловко. Она умирает, потому что машина разорвала ее вагину пополам, ее оторванная нога вылетела в окно. У другой женщины лицо сорвало шиной. Снимая сцену смерти моего персонажа – Пэм, меня пытали в машине, и им пришлось разбить лицо об оргстекло. Что получают женские персонажи в фильмах Тарантино с точки зрения силы, за то они расплачиваются жестокостью. И еще раз, все в порядке, это всего лишь женщины.
Я хотела, чтобы в «Доказательстве смерти» Пэм выглядела совсем не так, как Черри в «Планете страха». Я хотела, чтобы Пэм выглядела как ангельское создание, потому что я знала, что из нее будут выбивать душу ногами, и она умрет жестоким и ужасным способом. Я думала, с точки зрения психологически: Если я смогу заставить ее выглядеть ангельски, я смогу заставить аудиторию почувствовать что-нибудь к ней перед смертью.
Начались съемки, и начался кошмар. Я снималась в «Зачарованных» в течение дня, в первую половину недели в Лос-Анджелесе, потом я летела в Техас, чтобы сняться в фильме «Планета страха», ночью, в течение второй половины недели. Подходила к концу почти пятилетняя череда съемок в «Зачарованных» серии, работы по двенадцать-шестнадцать часов в день, которые я упоминала ранее. Я был подавлена и истощена. Но РР постоянно говорил о том, как он ненавидел актеров, которые жаловались на съемочной площадке. Поэтому я никогда не жаловалась. А следовало бы. Жесткий график. В понедельник утром я была в самолете, возвращаясь в шесть утра после съемки все воскресенье вечером, каждый раз едва успевая на самолет. Когда приезжала в Лос-Анджелес, я мчала прямо к студию Парамаунт, чтобы стать совершенно другим человеком, дико отличающейся героиней – Пейдж. Мой мозг дошел до предела своего и без того хрупкого состояния.
Черри была едва одета весь фильм, поэтому я наносила много автозагара; казалось, по крайней мере, хоть что-то покрывало меня. Мы использовали аэрозоль для ног. Я узнала об этом от некоторых друзей, которые занимались травести. Он не смывается, несмотря ни на что. Я, вероятно, заработаю какую-нибудь сумасшедшую болезнь, потому что в маленьком закрытом пространстве моего трейлера, визажист и я распыляли его на полностью обнаженное тело каждый день. Мы тратили банку в день, а это большие банки. Мы снимали в очень влажном Техасе, и он не высыхал. Я оставляла оранжевые отметины везде, где была. Я садилась в самолет с моим ненастоящим загаром и кипой детских влажных салфеток и оттирала кожу. Мне нужно было снова побледнеть, чтобы походить на Пейдж. Создавалось впечатление, что я линяю.
Мы снимали «Планету страха» ночью, всю ночь напролет. РР работал с более или менее одной и той же командой снова и снова, так что они знали его очень хорошо. Они пялились на меня с тех пор, как я была аутсайдером, и все знали, что мы вместе. А его жена, с которой теперь он официально разошелся, была продюсером. Что казалось жестоким и необычным всем, вовлеченным в нашу историю. Я полагаю, что это приняло форму психологической пытки для нас обоих.
Кампания страха РР началась в первую ночь съемок. Персонаж, которого играл Фредди Родригес (не родственник), получил имя Эль Рей («король» в испанском) и впоследствии дал название телевизионной сети РР, Эль Рей. Персонаж Эль Рей был дублером самого РР. Там была сцена, где Эль Рей и Черри (Фредди и я) целуются. За неделю до того, как мы ее сняли, у РР таинственно начали отрастать волосы на лице. Он не говорил мне или кому-нибудь еще, что это было. Когда пришло время, чтобы снять сцену, РР выгнал всех со съемочной площадки, кроме себя и меня. Ты обычно не поступаешь так, когда нужно просто поцеловаться. Он достал зеркало и выбрил бороду, точно копируя Фредди Родригеса, сфокусировал камеру сверхжестким крупным планом только на наши губы, и целовался со мной на пленку. Столько усилий, чтобы Фредди не поцеловал меня. Затем РР молниеносно сбрил бороду. Он был гладко выбрит, когда снова открыл площадку. Конечно, никто не сказал ничего вроде: «Это чертовски странно. Что, черт возьми, происходит?»
