Я тяжело задышала, так как меня охватила паническая атака. Я не могла дышать. Я позвонила своему тогдашнему менеджеру, большой шишке в управленческом деле. Была полночь, когда я позвонила, истерически рыдая. Я рассказала ему все, что произошло, и я сказала ему, что РР вернется с детектором лжи и собирается подключить меня к нему. Что я надеялась, что мой менеджер сможет вытащить меня оттуда немедленно. Но он либо не мог или не хотел мне помочь, и я застряла. Он повесил трубку, и я свернулась в клубок и рыдала, пытаясь успокоить мое дыхание. Снова я была сама по себе и была в ужасе. Я знала, что стресс заставляет людей проваливать детекторы лжи, я видела это по телевизору. Мой пульс зашкаливал. Опасный человек мог вернуться в любую минуту, чтобы подключить меня к машине и словесно оскорблять. Я украдкой спросила нескольких человек в команде, был ли у них Валиум. К счастью, у кого-то он нашелся. Я проглотила таблетку, молясь, чтобы она сработала вовремя. Я вернулась в трейлер и ждала, когда он вернется. Я хотела быть спокойной, дышащей глубоко. Меня тошнило. Бах, бах, бах! Мою дверь распахнули, и вот он стоял, держа пугающую желтую машину с проволочными штуками, похожими на электроды. Я думала, что потеряю сознание от страха. Мое сердце колотилось так сильно, что стало больно. Он протиснулся в небольшое пространство, заняв своим огромным телом всю крошечную коробочку моего трейлера. Я вжалась в стену и заплакала. Он приказал мне сесть; я села. Я умоляла его, слезы градом катились по лицу. Он подсоединил ко мне машину, включил ее и начал, отчеканивая каждый вопрос, как пулю. Я думала, что меня вырвет, желудок сжался. Я едва дышала от ужаса. Все вопросы крутились вокруг формулировки: «Ты трахалась с Квентином?» Смешно, но тогда мне было не до шуток. Возможно, съемочная группа думала, что мы занимались сексом в трейлере, но нет, меня терроризировали. Детектор лжи показал, что ответы не были точными. РР сорвал с меня провода и умчался назад на площадку. Дело было после полуночи, и мне предстояло сниматься еще больше шести часов. Я не знала, что еще делать, и я пошла наносить грим, чтобы привести себя в порядок и появиться перед камерой. Мой бедный мозг вскрыли, нервы потрепали, и теперь мне нужно было играть самую крепкую цыпочку, которая спасет мир.
Знаешь, если ты говоришь: «Режиссер просто кошмарно относится ко мне на площадке», люди сразу говорят: «Может быть, он пытается сломать тебя, чтобы ты проникла в образ персонажа». Нет, у меня самый сильный персонаж из живущих женщин. Мой персонаж спасает мир. Меня оскорбил упивающийся властью мужчина, которому никто не перечил. Когда никто не встает стеной, чтобы защитить тебя, на тебе это сказывается. Я почувствовала, будто попала в перевернутый мир, и я теряла рассудок. Мое психическое здоровье пошатнулось. Я не знала, куда идти и к кому обратиться.
Но я отказалась позволить тому, что происходило за кулисами, повлиять на мою работу. Если имя моего ребенка собирались украсть для этого персонажа, я собиралась яростно защищать свою Черри. Учитывая психологическую травму, невменяемость, недосыпание, потерю веса, день за днем со всех сторон и абсолютное одиночество, я горжусь тем, что сделала. Я действительно горжусь полноценным персонажем, которого я создала. Быть физически непобедимой, быть эмоционально уязвимой и сексуальной, было нелегко. Если бы давали «Оскар» за боль и страдание, я бы имела все шансы.
На съемочной площадке снимали сцену, где я должна была встать в мостик над другой актрисой. РР все повторял: «Выше, выше. Ты прогибаешься недостаточно высоко». Делать мостик в четырехдюймовом ботинке на высоком каблуке уже сложно, но с одной ногой в тяжелом гипсе, практически невозможно. Я сказала ему, что у меня болит рука, но у меня не получается. Он толкал меня все время. Я так старалась угодить ему, предлагая свое тело. РР толкнул еще сильнее: «Подними спину выше». Я собрала последние силы, а потом ЩЕЛК. Я почувствовала, что рука, как кабель в шахте лифта, щелкнула. Жаркий огонь горел в моей руке, у меня выступили слезы на глазах. Я сморгнула их и закончила сцену. Я не знала тогда, но щелчок, который я почувствовала, был серьезное повреждение нерва, которое в конечном итоге приведет к параличу в руке. Я думала, что упаду в обморок от боли.
Вместо того чтобы отвезти меня в больницу, меня вывели, чтобы снять следующую сцену, в которой мой парень умирает в результате убийства. Да, РР знал об убийстве моего бывшего парня Бретта и написал сцену, которая вернет меня в то психическое пространство, в котором я находилась, когда он умер. «Искусство» имитировало жизнь. Хотя мой парень-герой умирал из-за псевдо-атаки зомби, мне все равно пришлось пройти через самые настоящие эмоции, держа парня, умирающего в моих руках.
Я испытывала такую сильную физическую боль, моя рука горела, но видеть тело моего воображаемого парня подо мной, покрытое (поддельной) кровью, и пройти через эмоции смерти своего парня… это был вынос души и разума, скажу я тебе. Как актер, ты обманываешь и злоупотребляешь своими эмоциями, вызывая боль только для того, чтобы запихнуть ее куда подальше, когда слышишь: «СНЯТО». Я считаю, актерское мастерство, драматическая актерская игра – это форма самоистязания. Дубль за дублем вытягивать темные эмоции только, чтобы проглотить их, когда камера перестает катиться, чтобы никто из команды не чувствовал себя неловко. Я плакала, пока РР не сказал «снято» в последний раз. Я была истощена, чувствовала боль и изнеможение. Но отдыха не предусматривалось, потому что основная группа актеров собиралась ехать на Комик Кон, крупнейшую Конвенцию комиксов и фильмов. Мне пришлось ехать лично и удивлять «фанатов». Другими словами, «включиться».
На Комик Коне, с локтем, лежащим на огромном мешке со льдом, я подписала сотни плакатов и рассеянно улыбалась. Моя рука горела. Я делала перерывы, чтобы поплакать в туалете, но – и это так символично для моей голливудской установки «будь хорошей маленькой девочкой» – когда я плакала, я вставала и придавала лицу горизонтальное положение, поэтому мои слезы падали на пол, а не на лицо. Так они не могли испортить макияж.
Каким-то образом я завершила фильм. Моя рука болела все больше и больше. Я теряла полный контроль над рукой. Я выглядела как скелет. Я была очень спортивной: боевая подготовка, бокс, трюки. Теперь я не могла держать карандаш или вилку этой рукой без стреляющей боли, которую сложно представить, если вы не страдали от повреждения нерва – это как электрическая буря внутри собственного тела.
Я сказала РР, что мне нужна операция. Он сказал мне не требовать ее по страховке его компании, что я должна была заплатить за нее из собственного кармана. В течение следующих двух лет я перенесла две операции, на запястье, и две на локте, которые в итоге стоили мне тысячи и тысячи долларов, но что более важно, они стоили мне моей способности быть такой же физически активной, какой я была. Я все еще нездорова, и я до сих пор живу с болью.
Следующий удар был самым страшным. РР продал наш фильм моему Монстру. Да, Студия Монстра собиралась выпустить наше кино. Я не могу передать тебе, каково это, быть проданной в руки человека, который напал на меня и оставил шрамы на всю жизнь. Мне пришлось делать пресс-мероприятия с Монстром и видеть наши совместные фотографии, его большая толстая лапа притягивает меня к своему телу. В конце концов, фильм стал кассовым провалом, я думаю, в значительной степени потому, что они продвигали его ужасно, но сказать по правде, я была рада, что он провалился в прокате. Я была счастлива, что эти люди не будут зарабатывать на мне деньги.
