Все было перевернуто вверх тормашкам и безумно. Вещи, совершенно возмутительные, стали нормой. Такова правда оскорбительных отношений. Такова правда секты. И такова правда для культа Голливуда.
Насилие культом Голливуда ломает тебя так, как любой, кто подвергся насилию, знает. Они ломают тебя мягко по началу, говоря тебе слова «Я принимаю тебя» нежным голосом. Они шепчут слова любви и преданности, что никто не будет любить тебя так, как они. И точно то же самое говорит тебе лидер секты. И это делает его таким опасным. Пока моя рука все еще находилась в гипсе, я решила, что пришло самое время сделать операцию на носу, которую я откладывала. У меня обнаруживались ужасные синусовые инфекции с детства и кошмарные проблемы с дыханием из правой ноздри держались годами. Когда я пришла к ЛОРу, что-то пошло катастрофически не так. Каким-то образом, идя сверху моей носовой пазухи и под моим правым глазом, мне прокололи кожу. Я все еще не понимаю как. Доктор сказал мне идти домой, и что под глазом не будет шрама. Я все ждала, когда прокол заживет, но он оставался. Через неделю я пошла к пластическому хирургу. Он сразу же сделал операцию, чтобы сделать отверстие тонкой линией.
Мне пришлось делать реконструктивную операцию на этом глазу, а потом еще одну, потому что процедура подтянула глаз немного выше, мне нужно было сделать другой глаз немного похожим на него, на миллиметр. Я рассказала пресс-агентам, что случилось, и они сказали говорить, что произошла автомобильная авария. Оглядываясь назад, я не знаю, почему это имело значение, но я последовала их совету. И поэтому, когда меня спросила пресса, официальной версией стала эта. Вскоре после настоящей аварии появился снимок папарацци, где был виден тонкий шрам под глазом. Начались слухи о пластической хирургии. Меня напечатали в журнале «Стар» и разделе «Под нож богатых и знаменитых». Они напечатали две фотографии рядом: одну, как я выглядела раньше, другую, как я выгляжу сейчас. Перез Хилтон выложила меня на свой сайт с подписью: «Сколько ей лет? 65? 75? 85?»
В течение следующего года я посещала врача четыре раза в неделю, игла в каждой стороне моего шрама, чтобы они могли разрушить ткань шрама. Лазеры жгли мою плоть, чтобы выровнять кожу. Травма была реальной. Боль была настоящей. Преследование было настоящим.
Однажды ночью я сорвалась. Я спряталась в ванной и дала волю чувствам. Я выла, я плакала. Я просто хотела, чтобы это прекратилось. Но потом я вылезла из ванны, высушилась и пошла дальше.
Я была напугана, расстроена, разбита и потеряна. Переломный момент был на подходе.
Через десять месяцев после того, как мы закончили снимать «Планету страха», я узнала, что я буду на обложке «Rolling Stone», с Розарио Доусон. Даже я была взволнована. Обложка для «Rolling Stone» – Святой Грааль для актрисы. Культурная достопримечательность. В действительности это был переломный момент, который, наконец, вытащил меня из голливудского промывания мозгов и помог мне стать цельной.
Я подошла, поздоровалась с фотографом, который меня снимал раньше для «Нью-Йорк Таймс», когда заметила, что чего-то не хватает. «Где шкаф для одежды?»
Он смущенно посмотрел на меня. «О, нет ни одного, но мы придумали потрясающую идею! Вы будете стоять задница к заднице с Розарио с ремнем из патронов вокруг вас! Ну, разве не ГОРЯЧО? Гениально, правда?»
Еще один человек, помогающий проявлять женоненавистничество. Я проглотила это, надела дурацкий пояс и встала на ящик из-под яблок, чтобы моя задница идеально совпала с Розарио (она выше меня). Они попытались воссоздать мой образ Черри Дарлинг, с очень пышными волосами и искусственным загаром, но никто не мог нанести на меня достаточно искусственного загара, чтобы он подходил для той сраной съемки.
Когда я стояла там, кусая губы, касаясь задницы Розарио, меня осенило.
Меня фотографировал мужчина-гей, который представлял меня так, как, по его мнению, выглядит девушка, которую хочет трахнуть натурал, и он делает это от имени режиссера, гетеросексуального мужчины, который воспринимает меня мозгом маленького мальчика от имени студии, также мужчин, которые воспринимают меня, основываясь на том, на кого они хотят продать билеты, вся невидимая орда мальчиков и мужчин. Мужской взгляд настоящий, дамы и господа, и он глубокий.
Я знала, что должна что-то сделать с тем, во что я превратила свою жизнь. Нечто не прекращало зудеть во мне, неправильность моей жизни. Как будто настойчивая тревожная сирена звучала в моей голове, но я не могла понять, что она хочет сказать мне. Что-то нужно было изменить, но я не знала, как или что.
Потом я увидела обложку «Rolling Stone» в киоске. Я медленно отступила, глаза округлились. Фотография совсем не походила на меня. Тот момент предназначался, чтобы отметить воплощение успеха в качестве актрисы, и я не могла даже узнать собственное лицо. У меня в голове зазвенела сирена. Проснись, Роуз, проснись, Роуз.
Я смотрела на журнал, задавая себе вопрос Кто этот человек? Что с тобой сделали? Вот чем закончилось? Все годы сексуализации свелись к этой фотографии. Существует разница между сексуализированной и сексуальной тобой. Сексуализированная становится такой ради выгоды других. Я приложила к этому руку. Я не сказала «нет, но, как и многие женщины в сектах, я не знала, что могла. Я потеряла голос. Я потеряла собственное «я». Но мое «Я» отчаянно пыталось пробудить меня.
Часть вторая
Прах к праху
Оглядываясь назад, если бы можно было изменить хоть одну вещь, я бы изменила вот что: я бы хотела осознать свой художественный талант гораздо раньше. Тогда я бы начала снимать фильмы гораздо раньше. Я бы начала петь и писать гораздо раньше. Я бы хотела, чтобы кто-то просто сказал мне ту самую одну вещь, после которой что-то щелкнуло, но, понимаешь, не было никого, кто мог бы стать примером. Я не видела места, где могла реализовать себя, потому что его не было. Секта не хочет, чтобы ты знала себе цену, и точно не хочет, чтобы ты понимала, что свободна.
Поэтому я начала с малого. Я стала заботиться о своем физическом здоровье. А затем вылечила и душу. Это была длинная дорога.
У меня циклотимия
[8], что значит, что я подвержена депрессиям, с чем я сейчас справляюсь с помощью регулирующих настроение препаратов. В этом нет ничего постыдного. Депрессия только усугубилась после нападения, и с ней уже не справиться своими силами.
Я говорю об этом только затем, чтобы помочь другим, кто также страдает от «злой тоски», как я это называю. Сейчас я знаю, что не стоит боятся обращаться за медицинской помощью, если есть проблемы с настроением. Попробуй что-нибудь одно; если не поможет, попробуй другое. Подобрать правильное лечение – это все равно что найти иголку в стоге сена, но это может изменить жизнь. В один день ты проснешься, раздвинешь шторы и не только увидишь солнце, но и почувствуешь его тепло.
