Голливуд утверждает, что они продают билеты молодой мужской аудитории. Это чтобы оправдать бесконечную толпу объективированных женщин. Срочные новости: эти молодые люди скачивают ваш продукт незаконно. Они не покупают билеты. Голливуд должен ухаживать за женщинами и девушками. Именно они делают продажи; это было доказано снова и снова статистически. Женщины лишены возможности быть режиссерами, писателями, кинематографистами, техническими руководителями, инженерами, учеными, философами, банкирами и художниками; нам нужно брать все, что хотим. Общество будет больным до тех пор, пока мы не начнем рассказывать разные истории и думать глубже о собственной ответственности перед общественностью. Люди толпами ходят на фильм, когда видят себя на экране. И знаете что? Мы не видим себя и устали от этого.
Есть что-то особенно ужасающее в том, как средства массовой информации и Голливуд шагают в ногу друг с другом, работают рука об руку, чтобы отупить население. Если ты не читаешь книг (42 процента выпускников колледжей США не читают книг после выпуска) индустрия развлечений и онлайн-СМИ – вот где формируются твои мысли. Эти медиа-продукты не отражают твоей жизни, не так ли? Ты видишь себя на экране? Вероятно, нет, так почему эти люди отвечают за твои мысли? Когда люди наконец поймут, откуда берется 99 процентов информации, я надеюсь, что они перестанут ее поглощать или, по крайней мере, будут осведомлены, сделают мудрый выбор и начнут отравлять жизнь этим студиям, пока те не исправятся. У студии «Двадцатый век Фокс» не планируется женского режиссера еще три года. Это означает, что этот разноцветный мир получает контент только от белых мужчин. Неудивительно, что контент отстойный.
Ранее в этой книге я рассказывала о звезде классической эры Голливуда Фрэнсис Фармер, которую лечили электрошоком. Я привела экстремальный пример. Но знаешь что? Еще более трагично то, что такая же участь постигает женщин и сегодня, когда Голливуд продолжает лишать девушек их достоинства. Они делают это и с тобой. Недавно я была в Майами и встретила красивую молодую актрису с беспокойством в глазах, профессионально уложенными волосами с тремя локонами на концах, такая де-факто прическа Лос-Анджелеса, которую они пришлепывают к каждой молодой женщине. Она сказала мне, что, когда ей было семнадцать, несколькими годами ранее, она снималась в сериале с актером, который был известен своей сексуальной зависимостью. Они позвонили ее матери, чтобы спросить разрешения показать ее задницу в кадре, и мать согласилась; но, когда девушка оказалась на съемочной площадке, они сказали, что на самом деле, в этой сцене она будет голая ходить в толпе. Ее матери не было на съемочной площадке. Молодая девушка не знала, что делать, поэтому она отыграла сцену. Она прошла голой через толпу статистов, которые глазели на нее, и в конце исполнитель главной мужской роли встал на колени и исполнил оральный секс. На камеру. С семнадцатилетней девочкой. Это было снято. Это попало в эфире. И публика это проглотила, возможно даже ты.
Все на съемочной площадке знали, что парень был эротоманом. Продюсеры, руководители, агенты по распространению. Все знают, но никто ничего не делает. Это слабые мать их люди. Я презираю их. Я презираю их за то, что они все еще пожимают плечами и рассуждают: это просто девушка.
Я презираю Билла Косби за то, что он один из самых «плодовитых» сексуальных маньяков Америки. Судя по количеству женщин, которые заговорили, ты можешь только представить, сколько не заговорили, потому что либо умерли, либо не могли заставить себя пройти через этот медиа-ад, когда о тебе пишут и говорят предумышленно неосведомленные мужчины (и некоторые женщины-идиотки), которые понятия не имеют, каково это быть жертвой. За гротескными аппетитами такой звезды стоит целая машина: мужчины, которые ищут девушек, мужчины, которые приводят девушек, мужчины, которые заставляют девушек молчать. Это настоящая цепочка поставок. Это было целое кустарное производство. Это не один человек, идущий в бар и накачивающий кого-то наркотиками. Это систематично и не случайно. Агенты, менеджеры, адвокаты сферы развлечений, помощники, руководители, профсоюзы… все приложили руку.
Иногда мы даже не знаем, что нас изнасиловали. Мы списываем это на «сексуальный опыт», потому что не знаем лучшего. Когда я была подростком в Сиэтле, в Кэпитол Хилл был один магазин, где я любила шопиться – точнее, где мне нравилось примерять одежду, потому что я не могла позволить себе купить ее. Это было на Бродвее, улице, прославленной рэппером Sir Mix-a-Lot в Posse on Broadway. Одежда была вся черная и такая классная. Я захаживала в этот магазин раньше, и менеджер сказал мне, что даст 20-процентную скидку. В то время мне давали один доллар на обед, так что 20 процентов погоды не сделали бы. Но менеджер казался крутым; он не относился ко мне как к ребенку, хотя точно знал, что я именно ребенок. Я решила пойти в магазин на следующий день, чтобы примерить одежду и жалеть, что я не могу купить ее. Когда я была в примерочной, вошел менеджер. Он молчал. Я натянула рубашку на грудь и съежилась, прислонившись к стене. Я не понимала, что происходит, не просила принести другую вещь. Он стянул штаны и двинулся на меня. Я никогда раньше не видела эрегированного пениса. Он был большой, с разбухшими венами и страшный. Мне не с чем было соотнести то, что происходило. Он стянул с меня рубашку и положил свой пенис мне между грудями и использовал их, чтобы кончить на меня. Я помню, как я отстранилась, улетела, как будто я была на потолке и смотрела вниз. Молилась, чтобы это прекратилось, и я могла уйти. Я была в шоке, пытаясь понять, что делать, когда жена мужчины вошла в раздевалку, как раз когда ее муж застегивал штаны. Она вскрикнула, швырнув в меня сумочкой. Он сбежал, оставив меня с женой. Я замерла на месте, сидела на скамейке топлесс, покрытая вонючей липкой штукой. Я пыталась говорить, но звука не было. Она закричала, что я шлюха и что я должна отвалить от ее мужа. Я пыталась рассказать ей. Она сказала, что сделает мою жизнь в Сиэтле жалкой. Я просто посмотрела на нее и сказала: «Она уже жалкая». Я вытерлась о платье, которое собиралась примерить, и ушла. Онемевшая. Потрясенная. Грязная. Когда пришла домой, я мылась и мылась, уверенная, что отец увидит, что случилось, и обвинит меня.
До недавнего времени я считала это своим первым сексуальным опытом. Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, что это не секс, а растление малолетних. И всех, кто испытал это, мне искренне жаль. Ты этого не заслужила. Ты не просила об этом. В этом нет твоей вины.
Я годами отталкивала чувство стыда. Всякий раз, когда думала об этом, я слышала, как мой отец говорит мне, что я не должна красить ногти, потому что Бог увидит истинную грязь под моими ногтями. Именно так я себя и чувствовала. Грязью под ногтями. Прямо сейчас, когда пишу это, я смотрю на грязь. Я ее выкладываю.
Долгое время я думала, что для изнасилования пенис должен войти в тебя. Я ошибалась. Все, что не по согласию, – изнасилование. Пальцы, рты, пенисы, если они в тебе или на тебе без твоего согласия, это изнасилование. Однажды я была в гей-клубе, стояла на стуле, чтобы рассмотреть выступление, и один парень засунул в меня палец со словами: «О, я всегда хотел посмотреть, каково это». Только совсем недавно я узнала, что это называется digital rape
[10]. Это было насилие и изнасилование, парень просто предположил, что может это сделать, потому что ты его к этому подвела тем, что вызвала желание.
