– Наше дело – не гадать.
– Делать или умирать? Я думаю, эта присказка – дерьмо собачье.
– Я тоже думаю, что она – дерьмо собачье, если вам от этого легче.
Это был первый раз, когда они вместе рассмеялись. Роузмонт почувствовал себя гораздо лучше.
– Послушайте, раньше я этого не говорил, но я очень рад, что вы трое с нами.
– Мы… э-э… тоже рады быть здесь. – Росс скрыл свое смущение, выслушав этот откровенный комплимент. – Ага, – обратился он к проводнику, – пожалуйста, покушайте с нами.
– Спасибо, ага, но я не голоден, – ответил старик, не двинувшись от входа в пещеру.
Роузмонт опять обулся.
– У вас много специальных подразделений в Иране?
– Нет. С полдюжины – мы здесь занимаемся подготовкой иранцев. Думаете, Бахтияр пересидит эту непогоду? – Росс открыл рюкзак и раздал банки с говяжьей тушенкой.
– Нет. В горах племена говорят, что он слетит – вероятно, его пристрелят – в течение недели.
Росс присвистнул:
– Настолько все хреново?
– Хуже. Говорят, что Восточный Азербайджан станет советским протекторатом не позже чем через год.
– Черт меня подери!
– Вот-вот. Хотя кто может знать наверняка. – Вьен улыбнулся. – Именно это и делает жизнь интересной.
Росс небрежно протянул ему фляжку:
– Лучший иранский горлодер, какой можно купить за деньги.
Роузмонт скривился и сделал осторожный глоточек, потом просиял:
– Да это же настоящий скотч!
Он уже приготовился приложиться к фляжке по-настоящему, но Росс был наготове и выхватил ее у него из рук:
– Полегче… полегче. Это все, что у нас осталось, ага.
Роузмонт ухмыльнулся. Они быстро поели. В пещере было уютно и безопасно.
– Вы когда-нибудь были во Вьетнаме? – спросил Роузмонт. Ему хотелось поговорить. Он чувствовал, что момент подходящий.
– Нет, не довелось. Один раз едва не попал туда, когда мы с отцом направлялись в Гонконг, но нас вместо Сайгона завернули в Бангкок.
– Вместе с гуркхами?
– Нет, это было много лет назад, хотя сейчас там у нас есть один батальон. Мне было… – Росс помолчал секунду, – мне было лет семь-восемь, у отца в Гонконге есть какие-то дальние родственники… Данроссы, да, именно так их и звали, и намечалось что-то вроде собрания всего клана. От Гонконга в памяти мало что осталось, разве что прокаженный, который лежал в грязи у морвокзала, с которого отходил паром. Мне пришлось проходить мимо него каждый день… ну почти каждый день.
– Мой отец был в Гонконге в шестьдесят третьем, – с гордостью сказал Вьен. – Он был замдиректора местного офиса ЦРУ. – Вьен поднял с земли камешек, начал подбрасывать его на ладони. – Вы знаете, что я наполовину вьетнамец?
– Да, мне сказали.
– А что еще вам сказали?
– Только то, что я могу доверить вам свою жизнь.
Роузмонт криво усмехнулся:
– Будем надеяться, что они не ошиблись. – Он задумчиво начал проверять, исправно ли работает его М-16. – Мне всегда хотелось побывать во Вьетнаме. Мой отец, настоящий отец, был вьетнамцем, фермером, но его убили до того, как я родился. Это было, когда французы владели Индокитаем. Вьетконговцы забили его насмерть совсем рядом с Дьенбьенфу… – Печаль спала с него, и он улыбнулся. – Матушка у меня американка до мозга костей, такая же, как бигмак, и, когда во второй раз вышла замуж, выбрала себе одного из самых великих. Никакой настоящий отец не мог бы любить меня больше…
Внезапно Гуэнг передернул затвор карабина.
– Сахиб!
Росс и Роузмонт схватились за оружие, но тут ветер донес тонкий вой, и Росс с Гуэнгом расслабились.
– Это Тензинг.
Сержант возник из темноты так же бесшумно, как и исчез в ней. Но теперь лицо у него было мрачным.
– Сахиб, внизу на дороге много грузовиков…
– По-английски, Тензинг.
– Да, сахиб. Много грузовиков, я сосчитал одиннадцать, колонной идут, по дороге на дне долины…
Роузмонт выругался:
– Эта дорога ведет в «Мекку». Как далеко они были?
Маленький гуркх пожал плечами:
– На дне долины. Я перешел на другую сторону гребня, там есть… – Он произнес слово на непальском, и Росс подсказал ему английский перевод. – Выступ. Дорога в долине петляет, потом змеей поднимается в горы. Если хвост змеи в долине, а голова там, где дорога кончается, то четыре грузовика уже совсем миновали хвост.
Роузмонт чертыхнулся:
– Час в лучшем случае. Нам ну…
В этот момент раздался легкий шорох, и их взгляды метнулись к выходу из пещеры. Они едва успели заметить убегающего проводника и бросившегося следом за ним Гуэнга.
– Что, черт подери, про…
– По какой-то причине он решил покинуть корабль, – сказал Росс. – Забудьте про него. Час времени дает нам какие-нибудь шансы?
– Конечно. Полно́. – Они быстро надели рюкзаки, и Роузмонт передернул затвор своей автоматической винтовки. – А как быть с Гуэнгом?
– Он нас догонит.
– Мы идем прямиком туда. Я войду первым. Если у меня возникнут проблемы, вы уходите. О’кей?
Холод казался почти физическим препятствием, которое им приходилось ежесекундно преодолевать, но Роузмонт уверенно вел их вперед, сне́га на петляющей тропе было немного, луна освещала путь, горные ботинки не скользили. Они быстро перевалили через гребень и двинулись вниз по противоположному склону горы. Здесь тропа стала более скользкой, их окружали голые камни с редкими пучками сорной травы и каких-то растений, пытавшихся пробиться сквозь снег. Впереди виднелась разинутая пасть пещеры, дорога вела внутрь, на снегу отпечатались многочисленные следы автомобильных шин.
– Их могли оставить наши грузовики, – заметил Роузмонт, пряча тревогу. – Снегопада здесь не было пару недель.
Он знаком приказал остальным ждать, прошел вперед, вышел на дорогу и побежал к входу. Тензинг так же быстро двинулся следом, используя неровности местности как прикрытие.
Росс видел, как Роузмонт исчез в черном проеме. Потом Тензинг. Чувство тревоги внутри нарастало. С того места, где он находился, дорога далеко не просматривалась, исчезая за выступом и круто уходя вниз. Яркий лунный свет придавал скалам и широкой долине зловещий вид, и он чувствовал себя голым и одиноким, ненавидя долгие минуты бездействия. Но уверенность не покидала его. «Если с тобой гуркхи, сынок, у тебя всегда есть шанс выбраться, – говорил ему отец. – Береги их. Они всегда будут беречь тебя. И все время помни, что, если повезет, однажды ты станешь шенг-ханом». Росс улыбнулся про себя, наполненный гордостью, титул этот присваивался очень редко и только тому, кто принес честь полку, в одиночку поднялся на достойный пик в горах Непала, использовал свой кукри в бою и спас жизнь гуркху на службе великого раджи. Его дед, капитан Керк Росс, кавалер Военного креста
[29], погибший в 1915 году в битве на Сомме, получил его посмертно; его отец, подполковник Гэвин Росс, кавалер ордена «За боевые заслуги», получил его в Бирме в 1943-м. А я? Ну, я поднялся на достойный пик – К4, – и пока это все, но времени у меня впереди много…
