Касиги кивнул и снова бросил взгляд в окно, ничего перед собой не видя. Легко обвинять иранцев, мертвецов, тайные встречи, уничтоженные отчеты. Ни разу председатель Ёси Гёкотомо ни словом не обмолвился ни о встрече с Касусакой, ни о каком-либо письменном отчете. Зачем Гёкотомо хоронить с концами столь важный документ? Это смешно, потому что он и его компания рискуют в той же мере, что и наша. Так почему же? Если Ватанабэ говорит правду и его собственные отчеты способны доказать это, то почему?
И тут, в течение одного мгновения, которое не осталось незамеченным для Ватанабэ, лицо Касиги словно разбилось на осколки, ибо ответ вдруг сам пришел к нему: потому что гигантский перерасход средств и неспособность эффективно управлять комплексом «Иран-Тода», в добавление к катастрофическому сокращению объемов перевозок во всем мире, уничтожит компанию «Тода шиппинг индастриз», уничтожит Хиро Тоду лично и сделает нас безнадежно уязвимыми для враждебного поглощения! Поглощения кем? Разумеется, Ёси Гёкотомо. Разумеется, этим крестьянином-выскочкой, который всегда ненавидел нас за благородство происхождения, за то, что мы – потомки самураев с древних вре…
И снова Касиги почувствовал, что его мозг вот-вот взорвется.
Конечно же, Ёси Гёкотомо, но при помощи и пособничестве наших извечных врагов «Мицувари индастриз»! О, Гёкотомо потеряет целое состояние, но они смогут позволить себе понести свою долю убытков, подмазав нужных людей и предложив совместно взять на себя убытки компании «Тода», расчленить ее и, с благословения «Мицувари индастриз», поставить во главе ее нужное им руководство. Вместе с Тодой на свалку отправятся все их родственники: кланы Касиги и Каяма. Для меня это равносильно смерти.
А теперь именно я должен принести в Японию эту ужасную весть. Отчеты Ватанабэ ничего не докажут, потому что Гёкотомо, естественно, будет все отрицать, обвиняя меня в стремлении свалить вину на него, и будет вопить с каждой крыши о том, что отчеты Ватанабэ неоспоримо доказывают, что Хиро Тода в течение долгих лет управлял компанией без царя в голове. Так что мне несдобровать в любом случае! Возможно, это был план Хиро Тоды засунуть меня в самую середину этой навозной кучи! Может быть, он хочет заменить меня одним из своих братьев или племян…
В этот момент раздался стук в дверь, и она распахнулась. В комнату торопливо вошел молодой помощник Ватанабэ с расстроенным лицом, пространно извиняясь за то, что нарушил их уединение.
– О, прошу простить, Ватанабэ-сан, да, приношу свои глубочай…
– Что случилось? – оборвал его Ватанабэ.
– Комитет прибывает сюда со множеством людей, Ватанабэ-сан, Касиги-сама! Смотрите! – С побелевшим лицом молодой человек показал на другие окна, расположенные по фасаду здания.
Касиги оказался у окна первым. Перед главным входом появился грузовик с революционерами, за ним следовали другие грузовики и автомобили. Из них выпрыгивали люди, собираясь тут и там в группы.
Скрэггер направлялся к зданию, и они увидели, как он остановился, потом снова двинулся вперед к главному входу, но на него замахали руками, прогоняя прочь, и к зданию подъехал большой «мерседес». Открылась задняя дверца, и из машины вылез грузный человек с белой бородой, в черном халате и черной чалме. Его сопровождал другой человек, гораздо моложе годами, с усами, одетый в светлое, с расстегнутой у горла рубашкой. Оба были в очках. Ватанабэ с шумом втянул в себя воздух.
– Кто они такие? – спросил Касиги.
– Не знаю, но аятолла означает большие неприятности. Муллы ходят в белых чалмах, аятоллы – в черных. – (В окружении полудюжины охранников оба иранца проследовали в здание.) – Проводи их сюда наверх, Такео, со всеми церемониями. – (Молодой японец тут же бросился исполнять.) – Аятолла посещал нас только один раз, в прошлом году, сразу после пожара в Абадане. Он созвал собрание всех наших иранских работников, минуты три распекал их на все лады, потом именем Хомейни приказал выйти на забастовку. – Лицо Ватанабэ превратилось в маску. – Это было началом всех наших бед. С тех самых пор мы, иностранцы, перебиваемся здесь как можем.
– Что теперь? – спросил Касиги.
Ватанабэ пожал плечами, подошел к бюро, взял обрамленную фотографию Хомейни, которую Касиги там не заметил, и повесил ее на стену.
– Простая вежливость, – сказал он с сардонической усмешкой. – Присядем? Они будут ожидать от нас торжественности и официальности. Пожалуйста, займите место во главе стола.
– Нет, Ватанабэ-сан. Прошу вас, вы здесь старший. Я всего лишь посетитель.
– Как вам угодно. – Ватанабэ занял свое привычное место и повернулся лицом к двери.
Касиги нарушил молчание:
– Вы упомянули пожар в Абадане?
– А, прошу прощения, – сказал Ватанабэ извиняющимся тоном; на самом деле он испытывал отвращение из-за того, что Касиги не знал о событии такой важности. – Это произошло в прошлом августе, во время священного для них месяца Рамадан, когда ни одному правоверному не разрешается ни есть, ни пить от восхода до заката солнца и люди обычно раздражительны и вспыльчивы. В те времена национальных выступлений против шаха было немного, большей частью в Тегеране и в Куме, но ничего серьезного на ту пору, и со всеми столкновениями без труда справлялись полиция и САВАК. Пятнадцатого августа поджигатели устроили пожар в кинотеатре «Рекс синема» в Абадане. Все двери оказались запертыми или забаррикадированными, пожарные и полиция «по случайности» прибыли с опозданием, и в панике погибло почти пятьсот человек, главным образом женщины и дети.
– Какой ужас!
– Да. Вся страна была вне себя от гнева. Тут же во всем обвинили САВАК, а раз САВАК – значит и шаха, шах обвинил левых и поклялся, что ни полиция, ни САВАК не имели к пожару никакого отношения. Разумеется, он назначил расследование, которое тянулось неделю за неделей. К сожалению, вопрос об ответственности за происшедшее так и остался открытым. – Ватанабэ прислушался, не раздастся ли звук шагов. – Все это оказалось той искрой, которая объединила враждующие оппозиционные группировки вокруг Хомейни и сбросила Пехлеви с их трона.
После паузы Касиги спросил:
– А кто, по вашему мнению, поджег кинотеатр?
– Кто хотел уничтожить Пехлеви? Так легко кричать САВАК! – Ватанабэ услышал, как в коридоре остановился лифт. – Что такое пятьсот женщин и детей для фанатика любого вероисповедания?
Дверь открыл помощник Такео. Аятолла и иранец в гражданском с важным видом вошли, следом за ними в большой кабинет ввалились шесть вооруженных охранников. Ватанабэ и Касиги вежливо встали и поклонились.
– Добро пожаловать, – сказал Ватанабэ по-японски, хотя и говорил на очень хорошем фарси. – Я Нага Ватанабэ, старший здесь, это господин Касиги из штаб-квартиры нашей компании в Японии. С кем имею удовольствие разговаривать?
Такео, идеально говоривший на фарси, начал было переводить, но человек в гражданском, уже усевшийся в кресло, оборвал его на полуслове.
