Легкий ветерок пошевелил оконными стеклами в рамах. Дженни выглянула наружу. В домах напротив тускло светилось несколько окон, ни один фонарь не горел. Низкие крыши огромного города расстилались под ней до бесконечности. На них и на земле лежал снег. Большинство из пяти-шести миллионов жителей города прозябали в нищете и грязи. Но в их районе, к северу от Тегерана, лучшем районе, где жили иностранцы и преуспевающие иранцы, полиция исправно следила за порядком. Есть ли что-то неправильное в том, чтобы жить в лучшем районе города, если ты можешь себе это позволить? – спрашивала она себя. Этот мир – очень странное место, с какого края на него ни посмотри.
Она разбавила виски, долив побольше содовой, и принесла бокал мужу.
– Будет гражданская война. Мы никак не сможем продолжать здесь работать.
– Все у нас будет в порядке, Джен. Картер не допустит…
Внезапно свет погас, и электрический камин выключился.
– Ч-черт! – пробормотала Дженни. – Слава богу, у нас есть газовая плитка!
– Может, это отключение ненадолго. – Мак-Ивер помог ей зажечь свечи, которые уже были расставлены по местам.
Он бросил взгляд в сторону входной двери. Рядом с ней стояла канистра с пятью галлонами дизельного топлива – их запас на крайний случай. Ему была очень не по душе идея хранить в доме солярку, это никому из них не нравилось, особенно учитывая, что по вечерам они чаще всего были вынуждены зажигать свечи. Но вот уже несколько недель им приходилось тратить от пяти до двадцати четырех часов в очереди на заправочных станциях, и даже когда подходил их черед, продавец-иранец чаще всего давал им от ворот поворот, потому что они были иностранцами. Много раз из бака их машины топливо сливали – никакие замки не помогали. Им еще больше повезло, чем массе других, потому что у них был доступ к топливу на аэродроме, но для обычного человека, особенно иностранца, очереди на заправках превращали жизнь в мучение. На черном рынке цена на дизтопливо доходила до ста шестидесяти реалов за литр – два доллара за литр, восемь за галлон, и это когда удавалось его достать.
– Поосторожнее с НЗ, – хохотнув, сказал Дункан.
– Мак, может, тебе на него свечку поставить, вспомнить старые добрые времена? – отозвался Петтикин.
– Не искушай его, Чарли! Ты начал что-то говорить про Картера.
– Беда в том, что, если Картер ударится в панику и введет сюда даже немного войск – или самолетов – для поддержки военного переворота, это сорвет крышку с болтов напрочь. Все развопятся, как ошпаренные коты, больше всех Советы, и им придется как-то отреагировать, после чего Иран превратится в запал для третьей мировой.
– Третью мировую, Чарли, мы ведем с самого сорок пятого го… – заметил Мак-Ивер.
Треск в радиоприемнике оборвал его на полуслове, потом вновь зазвучал голос диктора: «…за незаконную разведывательную деятельность. Из Кувейта начальник штаба кувейтских вооруженных сил сообщает, что Советский Союз осуществил поставки оружия Кувейту…»
– Господи! – пробормотали оба мужчины.
«…Из Бейрута передают, Ясир Арафат, лидер ООП, объявил, что его организация продолжит активно содействовать революции аятоллы Хомейни. На пресс-конференции в Вашингтоне президент Картер еще раз повторил, что США поддерживают иранское правительство Бахтияра и „конституционный процесс“ в стране. И наконец, сообщение из самого Ирана: аятолла Хомейни выступил с угрозой арестовать премьер-министра Бахтияра, если тот не подаст в отставку. Он обратился с призывом к народу „уничтожить эту чудовищную монархию и ее незаконное правительство“ и к армии „восстать против офицеров, которыми управляют чужеземцы, и бежать из казарм вместе с оружием“. На Британских островах необычайно сильные снегопады, ветры и наводнения нарушили коммуникации на большей части территории страны, аэропорт Хитроу закрыт, и полеты не производятся. На этом мы завершаем наш краткий обзор новостей. Следующий полный обзор будет передаваться в восемнадцать часов по Гринвичу. Вы слушаете международную службу Би-би-си. А сейчас сообщение от нашего международного сельскохозяйственного корреспондента, „Птица и свинина“. Мы начинаем…»
Мак-Ивер протянул руку и щелкнул выключателем:
– Черт подери, весь мир разваливается на куски, а Би-би-си подсовывает нам свиней!
Дженни рассмеялась:
– Да что бы ты делал без Би-би-си, телевизора и почтового футбольного тотализатора? Сильные ветры и наводнения. – Она подняла трубку телефона, надеясь на удачу. Трубка молчала, как обычно. – Надеюсь, с детьми все хорошо. – (Их сын и дочь, Хэмиш и Сара, уже обзавелись своими семьями и жили самостоятельно, у каждого уже был свой ребенок.) – Крошка Карен так легко простужается, и Сара! Даже в двадцать три года кто-то должен ей напоминать, чтобы она одевалась как следует! Неужели это дитя никогда не повзрослеет?
– Просто ужас, что нельзя позвонить, когда хочется, – сказал Петтикин.
– Да уж. Ладно, пора за стол. Рынок сегодня опять был почти пустой, третий день подряд. Так что выбор стоял между жареной старой бараниной опять с рисом или чем-то особенным. Я выбрала особенное и использовала две последние банки. Я готовлю пирог с говяжьей тушенкой, цветную капусту с сыром, обжаренную в сухарях, песочный пирог с патокой и на закуску сюрприз. – Она взяла свечу и ушла на кухню, закрыв за собой дверь.
– Интересно, почему нас всегда потчуют цветной капустой с сыром в сухарях? – Мак-Ивер смотрел на отблески свечи на двери в кухню. – Терпеть ее не могу! Я ей пятьдесят раз говорил… – Что-то в ночном пейзаже вдруг привлекло его внимание. Он подошел к окну. Из-за отключения электроэнергии в городе не было видно ни огонька. Но небо на юго-востоке теперь отсвечивало красным. – Джалех. Опять, – сказал он просто.
Пять месяцев назад, 8 сентября, десятки тысяч людей вышли на улицы, протестуя против введения шахом военного положения. Люди крушили все и вся, особенно в Джалехе, бедном, густонаселенном пригороде Тегерана, где на улицах заполыхал огонь и появились баррикады из горящих автомобильных покрышек. Когда прибыли силы безопасности, неистовствующая, кипящая толпа людей отказалась разойтись, выкрикивая: «Смерть шаху!» Столкновение было жестоким. Слезоточивый газ не дал результатов. Результаты дал автоматный огонь. Число жертв составило от девяноста семи человек по официальным данным до двухсот пятидесяти по свидетельствам некоторых очевидцев и до двух или трех тысяч по оценкам различных воинствующих оппозиционных групп.
В ходе репрессий, последовавших за «кровавой пятницей», было арестовано и брошено в тюрьмы множество оппозиционных политиков, диссидентов и враждебно настроенных лиц – позже правительство признало цифру в тысячу сто шесть человек, – среди которых были два аятоллы, что вызвало у людей еще большее возмущение.
Мак-Ивер глубоко опечалился, наблюдая за заревом. Если бы не аятоллы, подумал он, особенно Хомейни, ничего этого не случилось бы.
Много лет назад, когда Мак-Ивер впервые приехал в Иран, он спросил у своего друга в британском посольстве, что означает слово аятолла.
