Сомневаюсь, чтобы даже легкий двухмоторник смог здесь приземлиться, подумал Лочарт, впервые увидев ее. Только одномоторные машины. И развернуться в воздухе негде: если уж пошел на посадку, передумать не получится. Но убежище просто классное, сомневаться не приходится, просто отличное.
Али поднялся на ноги и потянулся.
Они прилетели сюда сегодня утром, перелет прошел без приключений. Подчиняясь приказам и указаниям генерала Селади, подправляемым вполголоса капитаном Али, Лочарт держался у самой земли, петляя в ущельях и горных проходах, избегая любых населенных пунктов. Их радиостанция была включена все время. Единственным сообщением, которое они услышали, – оно повторялось несколько раз – была желчная трансляция из Исфахана о 212-м вертолете, полном врагов и предателей, удиравших в южном направлении, который следовало перехватить и уничтожить.
– Они не передали ни наших имен, ни нашего регистрационного номера, – возбужденно проговорил Али. – Наверное, забыли все это записать.
– Черт, да какая теперь разница?! – отреагировал Лочарт. – Мы наверняка единственный двести двенадцатый, который находится в воздухе.
– Ладно. Не поднимайтесь выше ста футов и сейчас поверните на запад.
Лочарт был поражен: он полагал, что они летят в Бендер-Дейлем, находившийся почти строго на юге.
– Куда мы направляемся?
– Забудьте про компас. Дальше вас поведу я.
– Куда мы направляемся?
– В Багдад. – Али рассмеялся.
Ему не называли пункт назначения до тех пор, пока они не были готовы сесть в нужном месте. К тому времени они пролетели от Исфахана более двухсот миль на низкой высоте, все время против ветра и с максимальным потреблением горючего, значительно превысив расчетную дальность полета – индикатор топлива уже торчал на нуле, – и сидевший рядом Али молился в открытую.
– Если мы сядем в этой богом забытой пустыне, из которой нам никогда не выбраться на своих двоих, как быть с топливом?
– Там, где мы сядем, топлива будет полно… Хвала Аллаху! – возбужденно воскликнул Али, когда они перевалили через гребень и увидели озеро и плотину. – Хвала Аллаху!
Лочарт возблагодарил Бога следом за ним и быстро сел. Рядом с посадочной площадкой оказалась врытая в землю цистерна с горючим на пять тысяч галлонов и ангар. В ангаре нашлись кое-какие инструменты, баллоны с воздухом для шин и стойки с водными лыжами и лодочным оборудованием.
– Давайте уберем его отсюда, – сказал Али.
Вместе они откатили 212-й в ангар, куда тот поместился впритирку, и зафиксировали колеса упорами. Проверяя стояночное крепление несущего винта, Лочарт заметил на полке наверху три дельтаплана, покрытые толстым слоем пыли; ткань во многих местах была порвана.
– Чьи это?
– Раньше здесь проводил свои выходные генерал шахских ВВС Хассаин Ариани. Это его дельтапланы.
Лочарт присвистнул. Ариани – легендарная фигура, командующий ВВС. Если верить слухам, Ариани был доверенным лицом шаха, подобно начальнику преторианской гвардии в Древнем Риме, и к тому же был женат на одной из сестер шаха. Ариани погиб во время полета на дельтаплане два года назад.
– Так это здесь он разбился?
– Да. – Али показал рукой на другую сторону озера. – Говорят, он попал в турбулентность на границе неподвижного холодного воздуха и врезался вон в те утесы.
Лочарт внимательно посмотрел на него:
– Говорят? Вы в это не верите?
– Нет. Я уверен, что его убили. Большинство людей в ВВС в этом убеждены.
– Вы хотите сказать, что над его дельтапланом поработали?
– Не знаю, – пожал плечами Али. – Может, да, может, нет, только он был слишком осторожным и расчетливым пилотом и дельтапланеристом, чтобы угодить в болтанку. Ариани никогда не отправился бы летать в плохую погоду. – Али вышел из ангара на солнце; внизу слышались голоса и смех иранских офицеров и детей Валика, игравших на берегу озера. – Он пользовался моторным катером, чтобы подниматься в воздух. Надевал короткие водные лыжи, брался за длинный трос, закрепленный на катере, который несся по озеру, а когда набирал достаточную скорость, сбрасывал лыжи и взлетал, поднимаясь на пятьсот, а то и тысячу футов, потом бросал трос и кругами спускался вниз, приземляясь в каких-нибудь дюймах от вон того плота.
– Он был настолько хорош?
– Да, он был настолько хорош. Он был слишком хорош, поэтому его и убили.
– Кто убил?
– Не знаю. Если бы знал, этот человек или эти люди давно уже были бы на том свете.
Лочарт прочел в его лице преклонение.
– Вы, стало быть, знали его?
– Я был его адъютантом, одним из его адъютантов, в течение года. Он, без всякого сомнения, был самым замечательным человеком, какого я когда-либо знал: лучший генерал, лучший пилот, лучший спортсмен, лыжник – все, что угодно. Если бы он сейчас был жив, шах никогда бы не оказался в ловушке у иностранцев, не угодил бы в силок к нашему главному врагу Картеру, шах никогда бы не покинул страну, Ирану ни за что не дали бы соскользнуть в пропасть, а генералам никогда бы не позволили предать нас. – Лицо Али Аббаси исказила гримаса гнева. – Невозможно даже представить себе, что нас могли бы так предать, будь он жив.
– Так кто же его тогда убил? Сторонники Хомейни?
– Нет, уж никак не три года назад. Он был известным националистом, шиитом, хотя и с современными взглядами. Кто? Туде, федаины или любые другие фанатики – правые, левые, центристы, – которые хотели, чтобы Иран стал слабым. – Али посмотрел на Лочарта – темные глаза на лице, словно высеченном из камня. – Есть даже такие, которые говорят, что его растущего влияния и популярности боялись люди на самом верху.
Лочарт заморгал:
– Вы хотите сказать, что это шах мог приказать убрать его?
– Нет. Нет, конечно нет. Но генерал был угрозой для тех, кто обманывал шаха. Он был народным военачальником. Он представлял собой угрозу всем, куда ни посмотри: британским интересам, потому что поддерживал премьер-министра Моссадыка, национализировавшего англо-иранскую нефтяную компанию, и он поддержал шаха и ОПЕК, когда те вчетвером подняли цену на нефть. Он поддерживал Израиль, хотя и не выступал против арабов, поэтому был угрозой для ООП и Ясира Арафата. Его можно было рассматривать как угрозу американским интересам – любой из «семи сестер» или всем им вместе, поскольку ему было решительно наплевать на них или на кого-то другого. На кого угодно. Потому что прежде всего он был патриотом. – В глазах Али появилось странное выражение. – Заказные убийства – древнее иранское искусство. Разве ибн Саббах не был одним из нас? – Его губы растянулись в улыбке, но глаза не улыбались. – Мы здесь не такие, как все.
– Извините… ибн Саббах?
– Горный старец, Хасан ибн Саббах, религиозный лидер исмаилитов, который в одиннадцатом веке создал хашишийа и их культ политических убийств.
