– Я Увари, назначенный Революционным комитетом в качестве судьи, и эти люди тоже судьи. В этом суде правят слово Аллаха и Священная Книга. – Голос муллы был суровым, выговор выдавал в нем казвинца. – Ты знаешь Пакнури, прозванного Скрягой?
– Да, но позвольте сказать, ваше превосходительство, согласно нашей конституции и древнему закону база…
– Просто отвечай на вопрос, – оборвал его один из молодых людей, – у нас нет времени выслушивать всякие речи. Ты знаешь его или не знаешь?
– Да, знаю, разу…
– Ваше превосходительство Увари, – прервал его Юсуф с порога, – прошу вас, кого привести следующим?
– Пакнури, потом… – мулла прищурился на список имен перед собой, – потом сержанта полиции Джафруди.
Один из сидевших за столом сказал:
– Этого пса вчера ночью судил наш другой революционный суд, и сегодня утром его расстреляли.
– На все воля Аллаха. – Мулла длинной чертой вымарал имя из списка. Все имена, стоявшие в списке выше его, были зачеркнуты. – Тогда приведите Хассена Турлака, он в камере пятьсот семьдесят три.
Бакраван едва не вскрикнул. Турлак был журналистом и писателем, пользовавшимся огромным уважением; наполовину иранец, наполовину афганец, он был мужественным и страстным критиком шахского режима и даже провел несколько лет в тюрьме за свои убеждения.
Небритый молодой человек рядом с муллой раздраженно поскреб ногтями воспаленное красное пятно на лице.
– Кто этот Турлак, ваше превосходительство?
Мулла заглянул в список:
– Газетный репортер.
– Чего на него время тратить? Конечно он виновен, – сказал третий. – Разве это не он заявлял, что слово можно менять, что слова Пророка не подходят для сегодняшнего дня? Он виновен, конечно же виновен.
– На все воля Аллаха. – Мулла перевел внимание на Бакравана. – Пакнури. Он когда-нибудь занимался ростовщичеством?
Бакраван с усилием оторвался мыслями от Турлака:
– Нет, никогда, и он не…
– Он давал деньги взаймы под проценты?
Желудок Бакравана болезненно сжался. Он видел эти холодные черные глаза и изо всех сил пытался заставить мозг работать.
– Да, но в современном обществе про…
– Разве не ясно записано в Священном Коране, что одалживание денег под проценты является ростовщичеством и противно законам Аллаха?
– Да, ростовщичество противно законам Бога, но в современном обще…
– Священный Коран безупречен. Слово является ясным и вечным. Ростовщичество есть ростовщичество. Закон есть закон. – Глаза муллы сделались пустыми. – Вы поддерживаете закон?
– Да-да, ваше превосходительство, конечно, разумеется, поддерживаю.
– Блюдешь ли ты пять столпов ислама?
Они были обязательными для всех мусульман: произнесение шахады; совершение ритуальной молитвы пять раз в день; добровольная уплата закята – налога в размере одной десятой части годового дохода; соблюдение поста с рассвета до заката во время священного месяца Рамадан и последнее – совершение хаджа, паломничества в Мекку один раз в жизни.
– Да-да, соблюдаю, кроме… кроме последнего. Я… я еще не совершил паломничества в Мекку… пока.
– Почему же нет? – спросил молодой человек с пятнами на лице. – Денег у тебя больше, чем мух на навозной куче. С такими деньгами ты мог бы перенестись туда в любой машине, летающей по воздуху, в любой! Так почему нет?
– Я… Это мое здоровье, – сказал Бакраван, боясь поднять глаза и молясь про себя, чтобы ложь прозвучала убедительно. – Мне… У меня слабое сердце.
– Когда ты в последний раз был в мечети? – спросил мулла.
– В пятницу, в прошлую пятницу, в базарной мечети, – ответил он, и это была правда, он действительно ходил туда, но не молиться, а на деловую встречу.
– Этот Пакнури, он блюдет пять столпов, как приличествует истинному правоверному? – спросил один из юношей.
– Я… я так думаю.
– Всем известно, что не блюдет, хорошо известно, что он был сторонником шаха. А?
– Он был патриотом – патриотом, который финансово поддерживал революцию и поддерживал аятоллу Хомейни, да пребудут с ним благословения Аллаха, многие годы оказывал финансовую поддержку муллам и…
– Но он говорил по-американски и работал на американцев и шаха, помогая им эксплуатировать и грабить богатства нашей земли, разве нет?
– Он… он был патриотом, который работал с иностранцами на благо Ирана.
– Когда сатана-шах незаконно создал свою партию, Пакнури вступил в нее, служил шаху в меджлисе, разве нет? – спросил мулла.
– Он был депутатом, да, – ответил Бакраван. – Но он работал для револю…
– И он голосовал за шахскую так называемую «Белую революцию», которая отняла земли у мечетей, объявила равенство женщин, насадила в стране гражданские суды и государственное образование вопреки повелениям Священного Корана…
Конечно, он голосовал за нее, хотелось закричать Бакравану; пот ручейками стекал по его лицу и спине. Конечно, мы все за нее голосовали! Разве подавляющее большинство народа не проголосовало за нее и даже многие аятоллы и муллы? Разве шах не контролировал правительство, полицию, секретные службы, САВАК, вооруженные силы и не владел большей частью страны? Шаху принадлежала верховная власть! Будь он проклят, этот шах, думал он, вне себя от ярости, будь проклят он и его «Белая революция» 1963 года, которая положила начало всей этой гнили, взбесила мулл и до сих пор продолжает преследовать нас как чума, все эти его «современные реформы», которые являются прямой причиной подъема тогда еще мало кому известного аятоллы Хомейни к вершинам власти. Разве мы, базаари, не предупреждали шахских советников тысячу раз! Как будто хоть одна из этих реформ имела какое-то значение. Как будто хоть одна из этих реформ мо…
– Да или нет?
Вздрогнув, он очнулся от своих мыслей и обругал себя. Сосредоточься! – в панике думал он. Этот шелудивый сын прокаженной собаки пытается поймать тебя в ловушку? О чем он спрашивал? Будь осторожен… ради собственной жизни, будь осторожен! Ах да, «Белая революция»!
– Эмир Пак…
– Во имя Аллаха, да или нет? – сурово оборвал его мулла.
– Он… да… да, он голосовал за «Белую… Белую революцию», когда был депутатом меджлиса. Да-да, голосовал.
Мулла протяжно выдохнул, и юноши шевельнулись в своих креслах. Один из них зевнул и почесал себе промежность, рассеянно поигрывая со своим членом.
– Ты депутат?
– Нет… нет, я подал в отставку, когда аятолла Хомейни отдал такой приказ. В…
– Ты хочешь сказать, когда имам Хомейни, имам приказал это?
– Да-да! – выпалил Бакраван, плохо соображая. – Я подал в отставку… э-э… сразу же, когда имам приказал это, я… я тут же подал в отставку, – сказал он и не добавил: «Мы все подали в отставку».