– Ваше превосходительство Кияби, капитан Луц у аппарата.
Руди взял у него микрофон.
– Слушаю, Босс, – сказал он, воспользовавшись придуманным ими для него прозвищем. И он, и Старк знали Юсуфа Кияби уже несколько лет. Кияби окончил Техасский сельскохозяйственный и механический университет, потом обучался в «ЭксТекс», прежде чем стать руководителем южного сектора, и у них с ним были хорошие отношения.
– Добрый вечер, Руди, – произнес голос по-английски с американским акцентом. – У нас утечка на трубопроводе, где-то севернее вас. Серьезная – только что зарегистрирована на наших насосных станциях. Один Бог знает, сколько баррелей уже потеряно или сколько еще остается в трубе. Я не объявляю экстренную эвакуацию, но хочу, чтобы на рассвете вертолет ее обнаружил. Вы сможете забрать меня пораньше?
Затаки согласно кивнул, поэтому Руди ответил:
– О’кей, Босс. Прилетим сразу после рассвета, так быстро, как только получится. Какая машина вам понадобится, двести шестая или двести двенадцатая?
– Двести шестая. Буду я и мой главный инженер. Прилетайте сами, хорошо? Возможно, это диверсия, а может быть, поломка. У вас в Бендер-Дейлеме никаких проблем не возникло?
Руди и Старк очень остро ощутили присутствие в комнате автоматов.
– Да нет, не больше, чем обычно. До завтра.
Руди торопился закончить разговор, зная, что Кияби обычно не стеснялся в выражениях, когда говорил о революционерах. Он не одобрял неповиновения, не одобрял фанатизма Хомейни и просто ненавидел, когда все это нарушало работу их нефтяного комплекса.
– Погодите минутку, Руди. Мы слышали, в Абадане новая волна беспорядков. И до нас доносились звуки стрельбы в Ахвазе. Вы не знали, что вчера американец-нефтяник и один из наших собственных людей попали в засаду и были убиты недалеко от Ахваза?
– Да, Томми Стэнсон. Гнусное дело.
– Очень. Да ниспошлет Аллах проклятье на всех убийц! Туде, моджахедов, федаинов – всех, кто бы они ни были, будь они прокляты!
– Извините, Босс, надо бежать, увидимся завтра.
– Да. Хорошо, поговорим завтра. Иншаллах, Руди. Иншаллах!
Рация замолчала. Руди с облегчением выдохнул. Он, кажется, не услышал того, что могло бы повредить Кияби. Если только эти люди были тайными членами Туде или одной из других экстремистских сект, а не сторонниками Хомейни, как они утверждали. «Все наши экстремисты используют мулл в качестве ширмы или стараются их использовать, – говорил ему Кияби. – К сожалению, в большинстве своем муллы бедные тупоумные крестьяне и оказываются легкой добычей для подготовленных подстрекателей. Да будет проклят Хомейни…»
Руди почувствовал, как у него вспотела спина.
– Один из моих людей полетит с вами, и на этот раз вы не станете забирать магазин его автомата, – сказал Затаки.
Нижняя челюсть Руди выдвинулась вперед, а атмосфера в комнате сгустилась.
– Я не полечу с вооруженными людьми. Это противоречит правилам моей компании, правилам полетов и в особенности распоряжениям Иранского управления гражданской авиации. Нарушение распоряжений управления влечет за собой отзыв наших лицензий, – сказал он, глядя на них с открытой неприязнью.
– Может, мне пристрелить одного из ваших людей, если вы не подчинитесь? – Затаки в ярости смахнул чашку со стола, и она запрыгала по комнате.
Старк выступил вперед с тем же выражением гнева на лице. Автомат Затаки повернулся в его сторону.
– Разве сторонники аятоллы Хомейни – убийцы? Разве таков закон ислама?
Какое-то мгновение Старк думал, что Затаки сейчас нажмет на курок, потом со своего места поднялся мулла Хусейн.
– Я полечу на вертолете. – Мулла повернулся к Руди. – Вы клянетесь, что не будете хитрить и вернетесь сюда без всяких уверток?
После недолгой паузы Руди нервно пробормотал:
– Да.
– Вы христианин?
– Да.
– Поклянитесь Богом, что не обманете нас!
Снова пауза.
– Хорошо, – сказал Руди. – Клянусь Богом, что я не обману вас!
– Как можно ему верить?
– Я не верю, – просто сказал Хусейн. – Но если он обманет Бога, Бог накажет его. И его спутников. Если мы не вернемся или он привезет с собой беду… – Мулла пожал плечами.
АБЕРДИН, ПОМЕСТЬЕ ГЭВАЛЛАНА. 19:23. Они сидели в комнате с телевизором и смотрели на большом экране запись сегодняшнего перенесенного матча по регби между сборными Шотландии и Франции – Гэваллан, его жена Морин, Джон Хогг, обычно пилотировавший их 125-й, небольшой реактивный самолет, принадлежащий компании, и еще несколько пилотов. Счет был 17:11 в пользу Франции, время шло к середине второго тайма. Мужчины разом застонали, когда шотландец не удержал мяч, французский форвард перехватил его и продвинулся на сорок ярдов.
– Ставлю десять фунтов, что Шотландия все равно выиграет! – объявил Гэваллан.
– Идет, – откликнулась его жена и расхохоталась, увидев выражение его лица. Она была высокой, рыжеволосой, в элегантном зеленом платье в тон ее глаз. – В конце концов, я наполовину француженка.
– На четверть. Твоя бабушка была нормандкой, quelle horreur
[16], и она…
Оглушительный взрыв ликования прокатился по комнате, заглушив его остроту: шотландский полузащитник в схватке завладел мячом, перебросил его крыльевому, тот – следующему игроку, который оторвался от кучи, сшиб со своего пути двух соперников и устремился к зачетной зоне в пятидесяти шагах впереди, уворачиваясь, с фантастической ловкостью меняя направление, вот он споткнулся, но каким-то чудом удержался на ногах и метнулся вперед в последнем волнующем, великолепном броске, чтобы нырнуть за линию – и тут же быть погребенным под кучей тел и громом рукоплесканий. Попытка! Счет теперь 17:15. А успешная реализация доведет его до ничейного.
– Шотландия, вперрре-о-о-о-о…
Дверь открылась, появился слуга. Гэваллан тут же поднялся с места, с болезненным нетерпением проследил за ударом, который принес нужные очки, и облегченно выдохнул.
– Удвоим ставку, Морин? – крикнул он поверх бури воплей и заторопился из комнаты.
– Идет! – выкрикнула она ему вдогонку.
Придется-таки ей расстаться с двадцаткой, подумал он, крайне довольный собой, пересек коридор большого, беспорядочно выстроенного старого дома, который был обставлен добротной мебелью со старой кожей, хорошими картинами и прекрасным антиквариатом – многие предметы были привезены из Азии, – и вошел в свой кабинет напротив. В кабинете его шофер, а также заряжающий на охоте и человек, пользовавшийся его полным доверием, поднял трубку одного из двух телефонов:
– Извините, что прерываю, сэр, мне…
