Он увидел, что Гуинеппа внимательно смотрит на него.
– Да, mon vieux?
– Я полечу с последней партией.
– Лучше полететь с первой, на «Розе» есть фельдшер.
– Я в порядке. Честно.
Жан-Люк услышал, как его кто-то зовет снаружи, и поднялся, надевая куртку:
– Я могу для тебя что-нибудь сделать?
Человек на койке устало улыбнулся:
– Просто подними Пьетро наверх с его динамитом.
– Сделаем, но в последнюю очередь, если повезет, до темноты. Не тревожься.
Снаружи холод снова вцепился в него. Пьетро его ждал. Люди уже собрались возле вертолета с рюкзаками и сумками разного размера. Мимо прошел Банастасио, ведя на поводке здоровую немецкую овчарку.
– Летчик сказал, много вещей с собой не брать, – обратился к нему Пьетро.
– А я и не беру, – угрюмо ответил ему Банастасио. – Документы, моя собака, моя смена. Все остальное можно купить заново, за счет компании. – Он повернул голову к Жан-Люку. – У тебя полная загрузка, Жан-Люк, давай не будем терять времени.
Жан-Люк проследил за посадкой людей и собаки в вертолет, потом по рации связался с Насири и рассказал ему, что они собирались делать.
– О’кей, Скот, поехали. Сам полетишь, – сказал он, выбираясь из машины, и увидел, как у Скота широко раскрылись глаза.
– Ты хочешь сказать, сам, один?
– Почему же нет, mon brave? Положенные часы ты налетал. Это твой третий контрольный полет. Надо же тебе когда-то начинать. Давай отправляйся.
Он наблюдал, как Скот взлетает. Не прошло и пяти секунд, как вертолет уже висел над пропастью, под ним семь тысяч пятьсот футов пустоты до дна долины, и Жан-Люк помнил, как это страшно и восхитительно: первый самостоятельный взлет с «Беллиссимы», завидуя тем чувствам, которые сейчас переживал пилот. Юный Скот того стоит, подумал он, критически наблюдая за его действиями.
– Жан-Люк!
Он оторвал взгляд от удалявшегося вертолета и обернулся, сразу почувствовав, что вокруг что-то изменилось, и пытаясь определить, что именно. Потом ответ пришел – тишина, такая глубокая, что ему показалось, будто она оглушила его. На мгновение он ощутил какую-то странную потерю равновесия, даже легкую дурноту, потом вой ветра стал нарастать, и все внутри снова встало на свои места.
– Жан-Люк! Сюда! – Пьетро стоял в тени с группой людей на противоположной стороне лагеря, подзывая его знаками.
С трудом переставляя ноги в глубоком снегу, Жак-Люк добрался до них. Они как-то странно молчали.
– Смотри сюда, – нервно произнес Пьетро и показал наверх. – Вон там, под самым козырьком. Вон, видишь?! Ниже футов на двадцать-тридцать. Видишь трещины?
Жан-Люк их увидел. Его мошонка задвигалась и сжалась. Это были уже не трещины во льду, а глубокие разломы. Пока они смотрели на них, раздался низкий глубокий стон. Вся масса козырька словно шевельнулась. От нее отвалился маленький кусок льда со снегом. Набирая вес и скорость, он загрохотал вниз по крутому склону. Они замерли в шоке. Лавина, теперь уже тонны снега и льда, остановилась в каких-то пятидесяти шагах от них.
Один из рабочих нарушил молчание:
– Будем надеяться, что вертолет не понесется назад, как какой-нибудь камикадзе, это может сработать как детонатор, аmicо. Даже легкий шум способен теперь оторвать этого stronzo от скалы.
Глава 18
В НЕБЕ НЕДАЛЕКО ОТ КАЗВИНА. 15:17. После того как почти два часа назад Чарли Петтикин с Ракоци – человеком, которого он знал как Смита, – покинули Тебриз, Петтикин вел 206-й как можно прямее и ровнее, надеясь, что агента КГБ это убаюкает и он уснет или, по крайней мере, станет менее бдительным. По той же причине он избегал разговоров, спустив наушники на шею. Через какое-то время Ракоци оставил свои попытки завязать беседу и просто смотрел в окно. Но все время оставался настороже и автомат держал у себя на коленях с пальцем возле планки предохранителя. И Петтикин все гадал про него: как его зовут, кто он такой, к какой банде революционеров принадлежит – федаины, моджахеды или сторонники Хомейни – или он из лоялистов, полицейский какой-нибудь, или военный, или из САВАК, и если так, то почему ему так важно попасть в Тегеран. Петтикину ни разу не пришло в голову, что его пассажир может быть русским, а не иранцем.
В Бендер-Энзили, где дозаправка шла мучительно медленно, он не делал ничего, чтобы нарушить монотонность этого процесса, просто расплатился последними из оставшихся у него американских долларов и смотрел, как наполняются баки его вертолета, потом подписал официальную расписку компании «Иран ойл». Ракоци попытался разговориться с заправщиком, но тот держался враждебно, явно опасаясь, что его могут увидеть, пока он заправляет этот чужеземный вертолет, и еще больше испугавшись при виде автомата, лежавшего на переднем сиденье.
Все время, что они провели на земле, Петтикин прикидывал, насколько велики его шансы, если он попробует завладеть автоматом. Возможности так и не представилось. Автомат был чешский. В Корее он таких навидался полно. И во Вьетнаме. Господи, подумал он, кажется, миллион лет прошло с тех пор.
Он вылетел из Бендер-Энзили и сейчас держал курс на юг на высоте тысячи футов, следуя за дорогой на Казвин. К востоку ему был виден пляж, где он высадил двух десантников. В который раз он задумался, откуда им было известно, что он должен был лететь в Тебриз, и что у них было за задание. Господи, надеюсь, у них все получится – что бы там ни должно было получиться. Наверное, что-то очень срочное и важное. Надеюсь, я еще увижу Росса, хорошо было бы…
– Чему вы улыбаетесь, капитан?
Голос прозвучал в его наушниках. В этот раз при взлете он по привычке надел их как следует. Он посмотрел на Ракоци и пожал плечами, потом вернулся к своим приборам и наблюдению за местностью. Над Казвином он повернул на юго-восток, следуя вдоль шоссе на Тегеран, и снова ушел в себя. Терпение, говорил он себе, и тут увидел, как Ракоци напрягся и придвинул лицо ближе к стеклу, глядя вниз.
– Возьмите влево… чуть-чуть влево! – возбужденно приказал Ракоци, целиком сосредоточившись на том, что увидел внизу. Петтикин слегка накренил машину влево; Ракоци оказался у нижнего борта. – Нет, больше! Разверните машину.
– Что там такое? – спросил Петтикин, увеличил крен, заметив вдруг, что его пассажир убрал руки с автомата на коленях. Его сердце забилось быстрее.
– Вон, внизу на дороге. Вон тот грузовик.
Петтикин не стал даже смотреть вниз. Он не сводил глаз с автомата, тщательно прикидывая расстояние, чувствуя, как сердце стучит в ушах.
– Где? Я ничего не вижу… – Он увеличил крен еще больше, чтобы быстро развернуться и лечь на новый курс. – Что за грузовик? Вы имеете в виду…
