— Почему бы вам не развести цветы? — спросила Ко, первой вылезая из машины.
— Я ненавижу растительность, — искренне откликнулся профессор дю Куврие. — Она страшно неаккуратная и отовсюду лезет. Земля должна быть ровной и желательно плоской.
— Правильно, — угодливо улыбнулся Артур, которого совершенно не удивила реплика профессора.
— А кошек вы любите? — спросила Ко.
— Я все живое не выношу, — ответил профессор. — И надеялся, что моя дочь пошла в меня.
— Если я ваша дочь, то, значит, я не пошла в вас, — сказала Ко.
— Еще одно разочарование, — ответил профессор, первым поднимаясь по лестнице. — Не первое и не последнее в жизни. Я научился быть философом.
Налетел порыв ветра, встрепал волосы, его редкие, тронутые сединой волосы. Спина у профессора была узкая и согбенная, как могильный холмик.
Профессор остановился перед стальной дверью, ведущей в его дом.
— Это я, — сказал он двери.
Дверь не среагировала на звук его голоса.
— Откройся! — приказал профессор.
На двери загорелась красная лампочка. Но она все равно не открылась.
— Черт возьми эту технику! — вскричал профессор, но тут же спохватился, вытащил из кармана гребень и аккуратно восстановил свою прическу.
И тут же, будто смилостивившись, дверь отворилась.
— Узнала, — сообщил профессор своим спутникам.
Он первым прошел в дверь, зажег свет, потому что окна пропускали его слишком мало, и пригласил гостей в скудно обставленную комнату, посреди которой стоял стол без скатерти, вокруг — четыре или пять стульев.
— Я вас не угощаю, — сказал профессор. — По крайней мере, пока мы не выяснили с вами отношения. Итак, давайте перейдем к делу. Садитесь и говорите. Первой пускай говорит так называемая дочь.
— Я ничего не знаю, папа, — ответила Ко. — Пускай говорит Артур.
— Вам придется услышать романтическую историю, — сказал Артур.
Он положил перед собой на стол тонкую синюю папку.
— Только покороче, — ответил профессор. — Я очень занят. Мне сегодня нужно разобрать маврикийских динозавров, к тому же я должен надиктовать несколько писем. Так что выкладывайте вашу романтическую чепуху покороче. В двух словах.
— После прискорбной неудачи с Кларенс… — начал Артур.
Профессор поморщился.
— Не надо о Кларенс. Мне противно даже вспоминать об этом.
— Мы продолжали поиски…
— Стойте! — вмешалась Ко. — Расскажите все с самого начала. Как я родилась и куда делась.
— Ты хочешь сказать, что тебе никто и ничего не рассказал? — удивился профессор.
— Ничего.
— Идиоты! — рассердился профессор. — Почему скрывали?
— Мы не хотели специально готовить девочку, — сказал Артур. — Лучше, чтобы все получилось спонтанно. Потому что у нас на этот раз нет никаких сомнений.
— Помолчите!
Профессор постучал кулаком по столу, и из стола вылез стакан с газированной водой. Профессор отхлебнул, не предлагая гостям, и заговорил:
— Пятнадцать лет назад, когда моя жена была еще жива, некие негодяи украли нашу двухлетнюю дочку Веронику. Похитители потребовали за ее возвращение миллион кредитов. Такой суммы у нас, конечно же, не было — откуда могут быть такие деньги у простого профессора и домохозяйки? Так что мы обратились в полицию за помощью. К сожалению, у нас здесь не полицейские, а клинические идиоты. В последний момент они спугнули похитителей, и те исчезли вместе с моим ребенком. Моя жена вскоре заболела и умерла, потому что ее организм был крайне ослаблен страданиями. Я постарел на двадцать лет. Но нашу дочь так и не удалось отыскать. Я не раз давал объявления в газеты, обращался в ИнтерГпол, к частным сыщикам… и все безрезультатно. Наша дочь так и не нашлась. Я остался бездетным вдовцом… И вдруг… вдруг в прошлом году я получил письмо от князя Вольфганга дю Вольфа, который сообщал мне, что поставил своей целью бороться со злом и несправедливостью, что он якобы откуда-то узнал о том, что мою дочь некогда украли. И что он надеется вернуть мне моего ребенка. Я, должен сказать, обрадовался, потому что в моем доме я чувствую себя одиноко. Плохо коротать последние годы без родных.
Еще бы, подумала Ко. Ты как одинокий рыцарь в замке — кто к тебе пойдет в гости?
— Я согласился, чтобы они приехали и привезли Кларенс, так, по уверению князя Вольфганга, назвали в приюте мою дочь. Вот они и приехали…
— Случилась ошибка, — вмешался Артур. — Роковая ошибка. Это была не та девочка. Все совпадало в Кларенс, за исключением главного, — Артур с прискорбием развел руками.
— Это была самозванка! И вы участвовали в обмане! — Профессор уткнул худой палец в бок Артура.
— Для нас это была такая же неожиданность! — неубедительно воскликнул Артур. — Мы решили загладить вину перед профессором и возобновили поиски. И вот ваша дочь перед вами.
— А вот это мы должны проверить, — проворчал профессор таким голосом, что Ко заподозрила, что он вовсе не рад, что пропавшая дочь нашлась.
— Доставайте ваши бумажки, — сказал Артур бодро. — Мы готовы показать вам генетическую карту Вероники.
— Но смотрите, если вы и на этот раз подсунули мне самозванку, то больше я с вами в жизни не встречусь. Все!
— Мы не боимся разоблачений. Помимо документов у нас есть живые свидетели.
Артур аккуратно снял скрепку и протянул профессору пожелтевший листок.
У Ко замерло сердце. А что, если и Вероника не имеет отношения к этому профессору? Тогда ее тоже убьют? Нет, поняла она, убьют тогда не Веронику, а девушку по имени K°. Вероника-то сейчас в безопасности.
Профессор дю Куврие положил листок с формулами рядом с раскрытой книгой, также заполненной цифрами. Склонив пегую узкую голову, он изучал ее долго, минут десять. Ко успела трижды проститься с жизнью, когда он отодвигал от себя бумаги, как бы отказываясь иметь дело с просителями.
Наконец он сказал удивленно:
— Странно. Формула крови точно совпадает.
— Я знал, — сказал Артур, щурясь как сытый кот.
— Странно, очень странно… Попрошу вас показать мне отчет об особых приметах ребенка во время поступления в детский дом.
— Пожалуйста, — заявил Артур, не скрывая торжества.
Он протянул профессору еще один, заранее подготовленный лист из папки.
Профессор вытащил листок из кипы бумаг, лежавших перед ним, и принялся их сравнивать. Сравнение его удивило. Он поглядел на Ко.
— Странно, — сказал. — Подделать ваши бумаги заранее было невозможно, так как о содержании моих документов вы не могли знать: в сейф вы не забирались. Не забирались?
