— Для настоящего коллекционера не бывает пустяков. Честно скажу тебе, что получил куда большее удовольствие, потому что выменял случайно эту непритязательную марочку на пустяковую картинку лунной флаерной почты, нежели купив за нормальную цену квардблок беззубцового полярфрахта. Ты меня не понимаешь, и не надо тебе этого понимать. Главное — я всегда должен быть настороже! Я должен быть готов в любой момент вытащить из этого боевого, заслуженного портфеля нужный кому-то клочок бумаги или пластика и получить за это вдвое больше. Именно поэтому я стал знаменитым и великим коллекционером. Захватывая столицу государства, не забывай о тысяче окружающих деревень и поселков.
Ко смирилась с особенностями характера профессора — труднее будет Веронике. Но ведь никто не заставит ее переехать к отцу и коротать свой век в марсианском захолустье. Может быть, в ее сердце проснутся дочерние чувства, которые заставят не замечать некоторые черты его характера?
Быстро, без суеты, как хирург, собирающий саквояж на выезд к месту катастрофы, профессор наполнил портфель кляссерами и каталогами и, уже направившись к выходу, вдруг заявил:
— По крайней мере, если ты окажешься поддельной и тебя придется вернуть на расправу князю Вольфгангу, то я смогу остаться на почтамте и не зря потеряю время.
Ко вздрогнула. Оказывается, лицемерный профессор знал или догадывался, на какую судьбу он обрек Кларенс, разоблачив ее и отказавшись признать дочерью. Конечно, Ко не знала Кларенс и видела ее уже только в образе чучела в музее таксидермии, но Ко была уверена, что Кларенс была жертвой не только князя, но и профессора. Обоим плевать на Кларенс, Ко или Веронику. Но Вероника-то в безопасности! Как это несправедливо: Вероника оказалась дочкой профессора, а расплачиваться за обман придется Ко. Так сильные мира сего удовлетворяют свои страсти за счет простого народа. Ведь генералы сидят в надежных укрытиях, тогда как солдаты ждут под дождем, в грязи своей бесславной гибели.
По пути к почтамту, видно, в ожидании успешных коллекционных сделок, профессор подобрел и даже сказал:
— Не исключено, что у тебя и на самом деле найдется свидетель. С моей точки зрения, достойный. Не исключено. Тогда ты станешь моей дочерью. И первой помощницей. Давно пора разобрать шкафы в подвалах — там скопились тысячи альбомов. Я ведь скупал коллекции и вынимал из них одну-две марки. Кое-что продавал, чтобы окупить приобретение. А остальное оставалось в подвалах. Может пригодиться…
Ко поежилась. Менее всего ее устраивала судьба разборщицы пыльных завалов. Может, уже сейчас признаться, что она знакома с его настоящей дочкой? Это, конечно, приятно, но где гарантия, что Милодар успеет спасти K° от гнева Вольфганга? Нет такой гарантии.
Когда они доехали до скромного, углубленного в марсианскую красную глину здания почтамта и оставили машину на стоянке, профессор доверил Ко тащить за ним неподъемный портфель.
У входа в почтамт толпились в основном пожилые и просто старые марсиане с кляссерами, ожидая, когда начнется спецгашение. Многие приветствовали профессора. Но Ко показалось, что, как правило, теплоты в приветствиях не было.
Внутри почтамт представлял собой высокий сводчатый зал, вокруг которого располагались окошки. К некоторым стояли небольшие очереди.
— У нас есть пятнадцать минут до начала гашения, — сказал профессор. — Где твой свидетель?
— Я знаю не больше вас, папа, — ответила Ко.
И в этот момент из-за колонны походкой римского сенатора вышел господин Артур дю Гросси, муж Ко и потому инкогнито зять профессора дю Куврие.
— А, вы уже здесь! — произнес профессор с разочарованием, и K° поняла почему: взгляд его остановился на кучке скромно одетых пожилых людей, которые сгрудились вокруг скамейки, где вальяжный старик с двумя длинными серебряными косами разложил альбом с марками.
— Свидетель ждет! — торжественно объявил Артур и тут же обернулся к Ко, словно только что заметил ее. Незаметно от профессора подмигнув, он спросил официально: — Как вы спали, Вероника?
— Без вас мне всегда одиноко спать, — нагло ответила Ко, Артур зашелся в кашле и покраснел, а профессор поморщился.
— Не терплю глупых шуток! — заявил он.
Ко чуть было не сказала, что это не шутка, но Артур резко потянул профессора к толстой колонне, уходящей под потолок зала. Ко пришлось торопиться за ними, волоча портфель, который кирпичной ношей рвался к полу.
Так что из-за портфеля Ко чуть опоздала и подняла глаза в тот момент, когда профессор уже кланялся госпоже Аалтонен, директрисе Детского острова, столпу педагогики и верному помощнику комиссара Милодара. Так что первым чувством Ко было облегчение от того, что свидетель — это свой человек, и лишь встретившись взглядом с госпожой Аалтонен и увидев в этих глазах откровенную панику, Ко встревожилась: а все ли проходит так гладко, как обещал комиссар?
— Здравствуйте, — сказала Ко робким голосом, как положено приветствовать директрису детского дома.
— Ах, — произнесла директорша. — Это вы тут…
— Что такое? — вдруг спросил профессор. — В чем дело? Я чувствую неладное.
— Разрешите представить вам, — вмешался смущенный Артур, который, видно, не понял значения этой сцены, — директрису детского дома на острове Кууси, я правильно говорю?
— Правильно…
— Доктора педагогики госпожу Розу Аалтонен.
— Оу, — сказал профессор с неким завыванием, которое он приберегал для разговоров с персонами высокого ранга. Почему-то он отнес госпожу Аалтонен именно к ним. Возможно, на него произвели впечатление размеры мадам, ее сходство с гигантским пингвином, чему способствовал строгий черный костюм и белая манишка госпожи Аалтонен. — Вы прилетели с Земли?
— Вот именно, — сказала Аалтонен, и взгляд ее нервно метался между профессором, Ко и Артуром. Порой ее глаза мутнели, будто она старалась прислушаться к внутреннему голосу. Правда, внутренний голос, как вскоре сообразила Ко, находился точно сзади Аалтонен, метрах в десяти, и представлял собой двух силачей князя, которые даже не старались казаться похожими на филателистов.
— Тогда попрошу ваш паспорт, диплом и удостоверение — все документы, которые вы удосужились захватить с собой. — Профессор уже преодолел первую реакцию почтения, и его сварливость взяла верх. — Я хотел бы убедиться в том, что вы — это вы.
— О да, — сказала директриса и, открыв старомодную сумочку, принялась рыться в ней, а Ко поняла, что Аалтонен, не выдав ее в первое мгновение, тем более не выдаст ее сейчас. Может, все же мадам состоит в агентах комиссара?
— Папа, — Ко потянула профессора за рукав. — Это в самом деле наша директриса. Она очень строгая, но мы ее уважаем.
— Помолчи! — приказал профессор и выхватил из пальцев Аалтонен ее галактический паспорт. — Верю, — сказал он, коротко скользнув взглядом по первой странице, и вернул документ. Затем через плечо тоскливо посмотрел на растущую толпу коллекционеров, которые стягивались к окошку, за которым должно было происходить гашение. Профессор беспокоился, что штемпель могут поставить без него. У этого человека отсутствовали критерии того, что хорошо, а что плохо, что важно, а что — пустяк. Он был рабом своей коллекции, и, как назло, она была слишком дорогой, а потому люди становились игрушкой в борьбе за нее.
