Мадам Аалтонен нет, она осталась в детстве, внизу гудит машина: «Инспектор Кора Орват, мы вас заждались. Комиссар Милодар ждет на орбите».
Кора открыла глаза. Над ней был слишком белый потолок. Значит, опять госпиталь.
Она скосила глаза налево — верх белой стены. Направо — верх белой стены. Постаралась повернуть голову — ничего не вышло. Голова была зажата нежными, мягкими, но неподатливыми тисками.
Ранение в голову? Паралич?
Кора попробовала пошевелить ногами. Может быть, ноги послушались, а может, и нет. Непонятно.
Теперь руки. Руки пошевелили пальцами — но не более того. Они тоже схвачены мягкими кандалами.
Интересно, есть ли кто-нибудь рядом, чтобы объяснить, что происходит? Она пошевелила губами, но ничего не успела сказать.
— Лежите спокойно, — ответили ей. — Вы попали в катастрофу. Ваше тело пострадало. Для выздоровления вам потребуется покой. Говорить вы сможете через шесть дней. Затем начнется реабилитация.
«А пока, — сказала себе Кора, — мы должны терпеть и побольше спать, чтобы скорее прошло время».
Шесть дней без движения! Пожалуй, в жизни ей еще не приходилось так долго лежать…
«Кто я? Я — Кора Орват. Родилась где-то в Космосе.
Еще раз: кто я?
Я Кора Орват, родилась где-то в Космосе, попала в детский дом. Мне свойственна склонность к авантюрам…
Еще раз: кто я?
Я Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Я летела сюда, чтобы выполнить…
Еще раз, еще раз, не расслабляйся, Кора!
Хочется спать…»
Во время следующего пробуждения Кора сразу же начала допрашивать себя с того места, где остановилась в прошлый раз.
«Я — Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Здесь, на планете Дил-ли, убит профессор Гальени, житель планеты Ксеро. И что это означает? Я обязательно вспомню, как выглядят жители планеты Ксеро…
Я — Кора Орват. Почему инспектора ИнтерГпола послали на эту планету? Следовательно, за смертью профессора скрывалось нечто большее, чем случайность или семейная драма.
Я — Кора Орват. Со мной случилась катастрофа. Я лежу здесь. Меня покалечило настолько, что мне нельзя двигаться и разговаривать. Немного же от меня осталось.
Когда это случилось?
Я — Кора Орват. Я помню, как выглядел здешний космопорт. Близкие щеки голых скал. Ледяной ветер. Надутые пузыри складов, серый палец диспетчерской. Я вхожу в низкое здание. Там тепло. Встречающие пропускают меня вперед. Их двое. Один худ, высок, глаза утонули в ямах под черными бровями. Второй смуглый, глаза — маслины, белые зубы…
Я, инспектор Кора Орват, делаю шесть шагов навстречу людям. Справа, на расстоянии вытянутой руки, стоит гигантская птица и глядит на меня круглым неподвижным глазом…
А потом я оказалась здесь.
Давайте попробуем еще раз. Я — инспектор ИнтерГпола Кора Орват… С ума можно сойти, как плохо работает голова!»
На четвертый день Кора увидела доктора.
Доктор вплыл в поле зрения, наклонился над кроватью и сказал:
— Ну вот, самое трудное позади. Правда?
Кора хотела ответить, но не смогла. Тогда она прикрыла глаза. Лицо доктора было знакомо — глаза как маслины, смуглая шоколадная кожа. Вспомнила: он встречал ее на космодроме.
— Мы вами гордимся, Кора, — сообщил доктор, потирая переносицу. — Третий отмеченный в Галактике случай интерспециальной трансплантации. Вы можете нас поздравить.
— Я вас поздравляю, — ответила Кора. Звука не последовало, но доктор, покосившись на пульт рядом с койкой, угадал ответ по показаниям приборов.
Доктор был доволен пациенткой — тем более собой. «Что же они со мной сделали, если так этим гордятся?»
Кора постаралась еще раз восстановить в памяти сцену на космодроме… Она идет через поле к серому бетонному кубу.
— Это что? — спрашивает Кора у встретившего ее плотного чернокурчавого мужчины с глазами-маслинами и слишком белыми зубами.
— Пока все в одном здании. И зал ожидания, и склады, — отвечает мужчина. У него низкий голос, который не может удержаться на заданном уровне. Звук плывет — фраза начинается басом, к концу взлетает до фальцета и затихает. — Пока мы не можем похвастаться множеством гостей.
Второй мужчина в высокой шляпе, каланча. Он — представитель властей. Он молчит и следит за ней бездонными глазницами.
Как его зовут?
Нет, этого не вспомнишь.
Вокруг скалы. Обрывы их подступают к самому полю космодрома. Космодром и городок стиснуты горами. Очень холодно и ветрено.
Небольшие двери в бетонный куб раскрылись при их приближении и лениво съехались за спиной.
Внутри было тепло и пусто. Инспектор ИнтерГпола Кора Орват прибыла на Дил-ли для расследования убийства профессора Гальени. Профессор руководил археологическими раскопками в окрестностях базы. ИнтерГпол придает особое значение этому прискорбному происшествию, потому что правители планеты Ксеро подозревают существование политической подоплеки этого убийства. Профессор — немалая величина в научном мире Ксеро. Кроме него, на раскопках трудятся его ассистент Орсекки и жена, Гальени-папа. «Я помню, что улыбнулась, когда прочла, что жена профессора Гальени зовется именно так: Гальени-папа.
А как был убит профессор? Кора, Кора, напрягись! Ты же читала отчет. Удар ножом? Археологическим ножом, прямо на раскопках.
Кора, вспоминай, вспоминай! Что было дальше? Вот вы вошли в мрачное, пустынное, покрашенное изнутри охрой здание космопорта. Никто не обратил на тебя, Кора, внимания. Но нечто неожиданное, странное привлекло твое внимание. Что же? Конечно же, большая птица».
Это было странное создание. Нечто схожее с огромной, ростом с человека, перекормленной или надутой курицей. Курица переступала желтыми ножищами, напоминавшими Коре сказку о ведьминой избушке. Короткий клюв этой птицы часто раскрывался, издавая высокие квохчущие звуки, черные круглые глаза смотрели неподвижно и бессмысленно… Кора замерла, стараясь понять, из какого зоопарка или с какой фермы сбежало это чудовище и насколько оно может быть опасно для рядового инспектора ИнтерГпола.
На переломе крыльев курицы были видны когти. Курица сжимала в когтях маленькую коробочку.
— Это что? — успела шепнуть Кора своему спутнику. — Что такое?
Но спутника в тот момент рядом не оказалось. Зато вспыхнуло солнце. Потолок оказался совсем рядом…
А потом она очнулась здесь. Значит, несчастье произошло в тот момент, когда Кора увидела толстую птицу.
* * *
С каждым днем Кора чувствовала себя все лучше и все более ее угнетала абсолютная неподвижность в плену нежных кандалов.
На пятый день она постаралась глазами дать понять местному доктору, что дальнейшее молчание и неподвижность невыносимы.
