Кора отчаянно била по грязи отяжелевшими крыльями, задирая к небу голову. Очевидно, она издавала какие-то звуки, кудахтала, но сама этого не слышала.
Самое отвратительное заключалось в том, что ее действия совсем не приближали ее к цели — к близкому и такому желанному берегу.
«О ужас, — подумала она, — если я погибну в этом болоте, то даже после смерти буду посмешищем всей Галактики…»
Сквозь ее собственные отчаянные мысли, сквозь плеск грязи и хлюпанье тины донесся голос… или это ей показалось?
— Перестань метаться, курица! А ну, хватай палку!
Наглый знакомый голос заставил Кору взять себя в руки. Она попыталась приглядеться и смогла разобрать возле болота неясные суетливые силуэты людей. Пошарив вокруг когтями на крыльях, Кора сравнительно быстро отыскала конец шеста, который покачивался возле нее, а как только она схватилась за него — спасатели потянули ее к берегу. Вот тут-то ей и пришлось хлебнуть тины.
Кашляя и хрипя, на берег выполз гигантский ком грязи и тины, на который даже смотреть было страшно настолько, что взрослые люди, прошедшие немало трудных дорог и сражений, закрывали глаза ладонями и отступали выше по берегу, чтобы не потерять сознание от ужаса.
К счастью для окружающих, включая Кору, как раз в эту минуту, разгоняя кошек и приведя мальчишек в радостное состояние, сверху со звоном и сверканием сигнальных огней примчалась пожарная машина, на переднем сиденье которой рядом с шофером сидел администратор Грегг ан-Грогги в шлеме поверх шляпы.
Именно он, выскочив из машины, приказал:
— Все шланги на госпожу инспектора!
И через две или три минуты окружающие уже могли узнать сидящую в черной луже мокрую курицу крупного размера — инспектора ИнтерГпола.
Кора очнулась, захлопала глазами, поднялась и начала подпрыгивать на месте, чтобы согреться.
Все обрадовались и приветствовали ее возвращение к жизни радостными криками. Хосе-джуниор объяснял зевакам, что это именно он позвал взрослых, увидев с горы, в какое несчастное положение угодила тетя курица.
Первыми успели к Коре Хосе из магазина «Натуральный продукт» и массивный владелец бара. По дороге они схватили длинный шест и с его помощью вытащили Кору наружу.
— Но что это было? — спросил владелец бара. — Что так по ней бабахнуло?
— Я знаю, — сказал администратор. — Это был совершенно случайный и незапланированный запуск метеорологической ракеты. Вы же знаете, что наш синоптик ежедневно запускает их. На этот раз произошло непроизвольное загорание и непроизвольный запуск.
— Этого быть не может! — возразил Хосе-сеньор. — Этого раньше не было.
— Все бывает в первый раз, — философски отозвался Грегг. — Я сам там был. Как раз в тот момент. Я видел это… ну как тебя вижу! Я на нее смотрел, а она вдруг поднялась и полетела.
Все согласились, что чудеса бывают и в синоптике, Кору повезли обратно в больницу на пожарной машине. От нее еще попахивало гнилью и тухлятиной, так что Грегг ан-Грогги сослался на срочные дела и пошел к себе в контору пешком.
Машина медленно пробиралась по бездорожью, пожарники обсуждали свои проблемы, а спасители Коры — хозяин бара и хозяин магазина натуральных товаров — шагали рядом с машиной и обменивались сладостными воспоминаниями: каждый любит вспомнить моменты своего героизма.
— Надеюсь, я смогу вас отблагодарить, — сказала Кора.
Спасители стали отнекиваться. Им не нужны были подарки и награды. Достаточен был сам факт благодарности.
Когда машина достигла торговой улицы и навстречу стали попадаться люди, удивленно глядящие на единственную в городе пожарную машину, на сложенной лестнице которой сидела крупная мокрая курица, спасители остановились.
Подошло время прощаться.
— Может, зайдете, согреетесь, — предложил владелец бара.
— Спасибо, как-нибудь в следующий раз, — сказала Кора. — Я ведь даже не знаю, как курицы переносят спиртное.
— Буйствуют, — уверенно ответил Хосе-сеньор. — Наверняка буйствуют. Давайте попробуем?
Водитель пожарной машины гуднул, торопя Кору.
— Заглядывайте ко мне, — сказал Хосе. — У меня все натуральное.
И тут Кору поразила простая, но невероятная мысль.
— Вы говорили мне, что подушки набиваете только настоящими перьями.
— Когда есть, то набиваем, — уклончиво ответил Хосе-сеньор.
— А нельзя ли мне посмотреть на эти подушки?
— У меня сейчас их нет, — быстро ответил Хосе. — Все закончились. Вы не представляете, какой спрос.
— А когда были? Вчера? Сегодня?
Хосе поднялся на цыпочки, чтобы приблизиться к голове склонившейся к нему Коры.
— Мне позвонил вчера незнакомый человек и спросил, нужно ли мне перо. И пух. Я сказал: да. Он сказал мне, что согласен отдать пух и перья задаром при условии, что я сохраню нашу сделку в тайне и тут же зашью перья и пух в подушки и перины. Сегодня утром у моей двери лежал мешок с… перьями.
— Это точно, — подтвердил Хосе-джуниор. — Я сам видел. Я папаше помогал набивать пухом и перьями наволочки.
— Какого цвета были перья? — спросила Кора.
Пожарник настойчиво гудел.
— Белые, — ответил Хосе.
— Но почему вы не сообщили никуда о звонке и перьях, когда узнали об этом… событии?
— А какое отношение имеет одно к другому? — спросил Хосе невинно. — Туша в болоте сама по себе, а перья сами по себе…
— Я полагаю, — сказала Кора, — что ты выкрал тело профессора из корыстных соображений и выкинул в болото…
— Мой папаша за монетку удавится, — сообщил Хосе-джуниор. — Он такой.
Получив подзатыльник, Хосе отлетел к стене.
— Как же я его из морга бы вытащил и сюда приволок? — спросил Хосе-старший скорее у сына, чем у Коры.
— Подъемным краном! — закричал издали оскорбленный мальчик.
— Молчи, дурачье, — отмахнулся его отец. — Кран вызвать в пять раз дороже, чем продать подушки.
Пожарники не вытерпели, и машина поехала вперед, оставив на мостовой двух Хосе.
Кора понимала, что Хосе прав: ему и в голову бы не пришло тащить тело грузного профессора из морга только ради того, чтобы его ощипать. Хотя пух и перья он использовал…
Бред какой-то! Кому понадобилось ощипывать труп профессора?
В больнице Орсекки уже извелся, ожидая подругу. Он хотел знать все о профессоре и Коре. Чтобы успокоить его, пришлось рассказать, что покойного профессора украл из морга и ощипал корыстный торговец, который возжелал набить подушки и перину настоящим пухом и перьями. Такое объяснение, хоть и не удовлетворило Кору, было самым простым, и Орсекки его принял.
