— Почему же студент Института культуры трудился не по профилю? — сделал удивлённые глаза Борис.
Ректор скептически поджал губы, одёрнул свитер, раскатал и снова закатал правый рукав и только после этого ответил:
— Нет, Саитов, конечно, работал в подтанцовках, выступая с артистами на корпоративах, и занимался прочей лабудой, но у него не хватало таланта для полноценной деятельности по специальности. Проще говоря, студент был крайне бездарен, необучаем и даже, я бы сказал, туповат. На мой взгляд, он правильно сделал, что оставил потуги освоить неподъёмную для него науку хореографии и уехал в родной аул.
Судья недовольно взглянула на ректора и проговорила:
— Свидетель Рощин! Я бы попросила держаться в рамках приличия и не позволять себе подобных высказываний. У суда вопросов больше нет. Свидетель, займите место в зале. Адвокат Устинович, вы что-то хотите добавить?
Борис тут же поднялся со стула, словно только и ждал этого вопроса, и взволнованно заговорил:
— Свидетель рассказал нам, что Арслан Саитов был готов за деньги на всё. Можно ли доверять такому человеку? Думаю, Григорию Арзамасову ничего не стоило уговорить свидетеля Саитова представить дело так, как выгодно ему. Я бы показания такого свидетеля, как Саитов, принимать во внимание не стал.
— Это уже суду решать, доверять показаниям свидетеля или нет, — оборвал разглагольствования моего кудрявого друга прокурор.
— Ваша честь, я лишь хочу подчеркнуть: всё, на чём строится обвинение в адрес моей подзащитной, не более чем домыслы не слишком-то надёжного свидетеля, — сверкнув на оппонента глазами, заявил Борис. — Защита не видит пока доказательной базы. Сплошные голословные утверждения.
Прокурор окатил адвоката ледяным взглядом и, не скрывая злорадства в голосе, объявил:
— Сторона обвинения просит пригласить свидетеля Волкова, который сможет прояснить суду ситуацию с приобретением оружия, из которого убитый Терещенко стрелял в квартире Мироевской.
После согласия судьи конвойные ввели в зал заседания вертлявого парнишку.
Свидетель Волков огляделся по сторонам и прямиком устремился к кафедре. По лицу молодого человека блуждала нервозная улыбка, а его странная походка на полусогнутых ногах выдавала привычку уходить от преследования дворами.
— Госпожа судья… — едва взобравшись на кафедру, затянул он.
— Ваша честь, — сурово поправила его судья, рассматривая конвойных, застывших по бокам кафедры.
— Ваша честь, — снова заныл свидетель Волков, — вы не подумайте чего плохого. Я ведь тот пистолет сдавать нёс. Нашёл его на улице и сразу подумал: отнесу-ка я его в полицию. А тут меня этот парень увидел и пристал: продай да продай! А у меня квартира за год не оплачена, свет и горячую воду ещё в прошлом месяце отключили. Можете проверить, если не верите, у меня где-то телефон ДЭЗа записан. Только дома, а я сейчас в КПЗ сижу из-за ерунды. С гранатами меня взяли, я их тоже сдавать властям нёс. Если отпустите домой…
— Давайте не будем отвлекаться! — остановила его судья.
— Короче, каюсь, поддался на уговоры, — тяжело вздохнул свидетель. — Продал парню на чёрном «Ниссане» только что найденный «макаров» и хотел уже идти оплачивать коммунальные платежи. Только смотрю — он, падла, фальшивую пятитысячную банкноту мне сунул! Я за ним. Бегу, кричу — стой, гад! А он уже уселся в свой чёрный «Джук» с одними единицами в номере и выруливает с рынка.
— С какого рынка? — осведомилась судья.
— Ну, в общем, пистолет я на вещевом рынке в Тушине нашёл. И шёл сдавать в полицию, когда этот парень…
— Это я уже слышала. Дальше рассказывайте про машину! — приказала судья.
— Ну вот, выруливает покупатель на машине с рынка… Машина у него чёрная, новая, «Ниссан Джук», в номере одни единицы, а рядом с ним сидит подсудимая и вертит в руках мой пистолет. Вернее, найденный мною пистолет. Я им кричу: «Гоните нормальные деньги!» А они меня не видят, едут себе и едут.
— У стороны защиты есть вопросы к свидетелю? — повернулась к Устиновичу судья.
— Нет, ваша честь, — вздохнул Борис.
— Спасибо, свидетель, можете быть свободны, — махнул рукой прокурор, и конвоиры вывели Волкова из зала заседания.
Иезуит тут же уточнил:
— Ваша честь, я могу продолжить?
Судья милостиво кивнула, и суровый голос государственного обвинителя зазвенел стальными нотками под сводами зала суда:
— Думаю, не только сторона обвинения, но и все присутствующие в зале обратили внимание, что применительно к господину Арзамасову адвокат Устинович постоянно употребляет слова «предположительно», «возможно», «может быть». Нельзя ли пригласить на кафедру самого господина Арзамасова и спросить у него, что и как там было на самом деле?
— К сожалению, уважаемый суд, — мрачно проговорил Борис, — допросить самого господина Арзамасова не представляется возможным. Григорий Андреевич находится в розыске в связи с убийством повара его ресторана Владимира Терещенко, которое совершил охранник Арзамасова, Михаил Хавторин. Сам Арзамасов с места преступления скрылся и находится в неустановленном месте…
— В очень даже установленном! — выкрикнул из зала женский голос. — Он скрывается у своей любовницы!
Судья ударила молоточком по столу и сурово проговорила:
— Прекратить реплики с места!
Но Джуниор, разыгравший эту сцену как по нотам, сделал невинное лицо и деловито заявил:
— В принципе Полина Константиновна Кузяева заявлена как свидетель защиты, и, если уважаемый суд не возражает, я бы хотел задать ей несколько вопросов.
Суд не возражал, и на трибуну поднялась ярко накрашенная блондинка лет сорока. Несмотря на то что гражданская супруга Арзамасова носила пятидесятый размер одежды, облегающее платье, в которое женщина сегодня облачилась, едва доходило до середины бедер. Ее огромная грудь в глубоком декольте устрашающе колыхалась в такт шагам, когда дамочка шествовала к кафедре.
— Свидетель, расскажите, откуда вам известно о местопребывании Григория Арзамасова? — задал наводящий вопрос Борис.
— А я за ним следила, — соврала Кузяева, которая могла знать о том, где находится её гражданский муж, только от Бориса. Хотя, возможно, и правда следила… — Как вы думаете, Гриша Арзамасов, ресторатор и политик, порядочный человек? — перешла на крик Кузяева. — Да ничего подобного! Я с ним двадцать пять лет живу, носки его стираю, ребёнка вон ему родила, а он никак на мне не женится!
— Постойте, Полина Константиновна, вы же мне говорили, что сын у вас от Романа… — растерялся Устинович-младший.
— Как бы не так! — правдолюбиво прищурилась свидетельница. — Откуда у Романа возьмутся дети? Он ещё в ранней юности стерилизовался, чтобы по девкам бегать без последствий.
— Вы ничего не путаете? — еще больше растерялся Борис.
