3. В тот день, когда все рушилось вокруг нее, она стояла, боясь шевельнуться и подвывая, и держалась обеими руками за бронзовые рога оленя, маленького оленя на маленькой площади маленького города, и с ней ничего не случилось, и она даже не захлебнулась в пыли и дыме, как женщина, лежавшая рядом на скамейке, и когда обрушился ее дом, она видела, как красиво стали вылетать деньги из лопнувшего зеленого банкомата; некоторые купюры перекрещивались в воздухе и становились похожими на бабочек или подбитых птиц. Потом она перебралась через несколько покореженных автомобилей и несколько покореженных тел и вошла в то, что еще вчера было Залом Царства, через огромную пробоину в стене. Никого не было там, и только Ахашмаброд и Рангадамор, покорные ей с детства, с тех пор как мать ее сказала им: «Вот та, которая вам нужна», – и перекрестила ее, переговаривались, не видя, что она стоит позади них. «Бросим же ее и уйдем, – говорили они, – ибо она познала такой страх, что хребет ее сломан, хотя тело ее цело. Никогда не приведет она к нам сто сорок четыре тысячи верующих, и не выполним мы то, что приказал нам Отец наш». Тогда она топнула ногой, чтобы они обернулись, и трясущимися руками подняла с пола пришибленную крысу, и откусила ей голову, и больше Ахашмаброд и Рангадамор не спорили с ней никогда, никогда, а не то плохо пришлось бы Юлику Артельману.
Госпожа! Уважаемая госпожа! Помню вкус муравья, когда еще было можно. Муравей кислый, нежирный. Помню также вкус долгоносика. Жирный, похоже на шкедим
[145]. Уважаемая госпожа! Восхищаюсь и благоговею. Уважаю и любуюсь ловкостью, жесткостью, правом на поедание. Отдельно ценю вашу сильную руку, столь необходимую всем нам в это трудное время. Мечтал о восстановлении естественного порядка, ценю, благодарен, глубоко впечатлен. Позволю себе только заметить: есть пингвины. Пингвин некрасив, жирен, мясист, глуп. Я ходил, смотрел, корма было много, некоторые еще живы. Уважаемая госпожа! Я ходил, смотрел: можно давать корм, пингвин непрожорлив, неразговорчив, неповоротлив, стыдлив. От моего крика, который позволю себе назвать впечатляющим и даже уникальным, замирает, стоит. Уважаемая госпожа! Я внимателен, почтенен, послушен. Мое восхищение и преклонение, искреннее глубокое уважение мое к вам будет доставлять вам ежедневное удовольствие. Я также красив. Видя ваши успехи, раскрываю хвост и этим приветствую и поддерживаю. Таким образом, я необходим и ценен, а также стар, жилист, постноват. С пингвином строг. Кричу, пингвин замирает, стоит, смотрит, глаза – во, в ответ не хамит, сопротивления не окажет. Уважаемая госпожа! В честь нашего с вами общего будущего, в честь ваших питательных достижений красиво прохожу вот так и вот так на расстоянии, которое считаю весьма почтительным. Вот так и вот так.
Суммируем: полученный от выделения морфина раствор по удалении спирта отгонкой разбавляют аммиаком для удаления смолистых веществ, после чего обрабатывают известью для удаления меконовой кислоты; полученный раствор упаривают до небольшого объема, разбавляют после подкисления крепким спиртом для удаления остатка смолистых веществ, и, наконец, после удаления спирта из раствора выделяют соль кодеина путем кристаллизации, и вот эта уже соль фасуется на конвейере, а костлявая металлическая рука раскладывает на другой ленте бумажки, и на каждую бумажку сыплется немножко порошка, а Хани эту бумажку заклеивает и уже привыкла, и ей почти нравится, даже запах порошка уже почти нравится, а раньше был страшный. Раньше все было страшное, а теперь все становится иначе, Хани даже не думала, что все может стать иначе, но больше она не ходит спать к собакам, спит со всеми, иногда они с дурой Лили даже спят, вжавшись друг в друга, сами не замечают, как подползают во сне друг к другу и так спят. Дура Лили теперь пахнет так же, как Хани, и Орли теперь пахнет, как Хани, а Тоби, и Рони, и Моти, и Бени теперь пахнут почти как Дуди, и цвет у них теперь у всех яркий, красивый. Дура Лили уже носит кладку и все время про нее забывает, смотрит себе на живот и спрашивает: ой, что это? Ей объясняют, а она опять забывает, опять смешно, хорошо. Без Нати вообще часто смешно, Орли, оказывается, смешная, с ней хорошо, а Лили – это Лили. А с Нати получилась такая история: ей и еще десяти, наверное, говорят: надо ходить за собаками, за упряжкой, и какие порошки падают с тележки – подталкивать к желтой линии, там их будут собирать. А Нати говорит: «Нет, нет, не надо к собакам, нет», – а они говорят: «Не капризничай», – она хотела убежать, а они поймали, говорят: «Наше дело важное, понимаешь? Без нас всем людям будет плохо, и всем бадшабам будет плохо, и голова будет болеть, и тошнить, и чесаться будут, ты разве этого хочешь?» А Нати подумала и говорит: «Не знаю». А они ей говорят: «Не дури». И отнесли ее и их всех в левое крыло, где собаки ездят. А собаки ее не узнали, она же теперь пахнет не так (а вообще они теперь пахнут для собак, наверное, вкусно, собаки нюхают-нюхают, но поди разбери теперь, что это значит) и красивая, большая. И она держалась подальше, а тут перерыв был, дали пайки, и одна собака доела паек и стала петь про маленькую жучку, жучку-сучку, а другая собака с ней запела, а третья не запела, а стала с ними подвывать, получалось красиво, а потом она в конце: «Гав-гав-гав! Гав-гав-гав!» – и тут Нати как начнет: «Гав-гав-гав! Гав-гав-гав!» – а что она такое сказала, они уже не узнали, потому что эта собака как бросится на нее, Нати мечется, а собака зубами, зубами, за ногу почти, и тут Нати как побежит туда, где чан. А собака гав-гав-гав и за ней. А Нати по чану вверх. А собака прыгает. А Нати еще выше. А собака прыгает и цепляется лапами за край. А Нати по краю побежала. А собака гав-гав-гав и пытается достать. А Нати гав-гав-гав и как юркнет на внутреннюю сторону чана. А собака как прыгнет внутрь. А люди уже бегут, кричат, а поздно: чан глубокий очень, порошка много. Только так вышло, что когда собака перевалилась, она задней лапой задела Нати и сбила вниз. А когда люди прибежали, то уже все. Подавился, да? Подавился, да? Подавился, да? А что Нати в этот раз гав-гав-гав – это Орли пыталась у собак узнать, а они ей: «Пошла вон», – собаки их не любят теперь, приходят и нюхают специально, и хоть понятно, что не съедят, а душа страхом обволакивается.
Но вот оказалось, что без Нати Орли смешная, а Лили почти не дерется, только кусается очень, когда совокупляется, Дуди ее обратно кусает, они подерутся, а потом совокупляются, так каждый раз, а Хани, хотя и без хвоста, но тоже совокупляется, Тоби, например, даже нравится, наверное, что без хвоста, это удобно, Тоби больше всех с ней совокупляется. Их даже ругали, что они во время работы совокупляются, больше они так не делают, только после работы и до работы. А в целом все это была, от начала и до конца, обычная подростковая история, нет?
84. С комментариями автора: «Поджопнички»
