Гришин улыбнулся и с некоей опаской взял в руки стакан с чаем.
«Когда буду писать отчет о сегодняшнем партийном собрании, – подумал Алиметов, сделав глоток терпкого и кисло-сладкого чая, – то напишу и отдельно от себя. Собственные соображения. Надо только аргументировать позицию конкретными примерами. Да за ними дело не станет, жизнь порождает их постоянно».
Пока все молчали, дегустируя фирменный напиток, Гаджи Магомедович мысленно перебирал доводы, приводившиеся в письме Макарова и Шапошникова начальнику Главпура. Он помнил текст письма едва ли не наизусть. Да и сам мог добавить немало такого, о чем просто не могли знать авторы, ибо с его, генеральской, колокольни кое-что виднее.
Алиметов и сам считал, что формализма в организации социалистического соревнования в армии хоть отбавляй. Генерал-майор, да и другие политработники, с которыми ему доводилось обмениваться мыслями в неофициальной обстановке, были убеждены, что оценивать деятельность командиров всех рангов надо по фактическому состоянию дел в части, а не по отчетам. Отчетыто многие научились ловко писать. Если судить по ним, то всегда все в ажуре, проблем нет. А в жизни…
«И так еще у нас бывает, – раздумывал Гаджи Магомедович. – Приезжает в часть проверяющий, спрашивает: «Как учите операторов боевых расчетов? Покажите план!» А планов-то можно насоставлять таких, что ахнешь… Оцениваем качество работы по галочкам. Есть они в графе «Проведено» – все, значит, в порядке. А реальные результаты? Они остаются за кадром. А как подводятся итоги соцсоревнования? Опять же с помощью статистики, создаваемой теми, кто отчитывается.
Пишет, например, бумагу замполит части в политотдел и видит: по этой самой статистике у него совершено двенадцать проступков. Чешет в затылке: многовато, скажут. Раз! Зачеркнул «двенадцать», и теперь уже у пего только «шесть». Вот и в передовики вышел. Надо же, видимо, несколько сместить центр соревнования.
Проводить его по конкретным показателям, таким, например, как выполнение и перевыполнение нормативов действий воинов у оружия. Тут результаты видны налицо, их сравнить можно. А раз так, то и дух состязательности у людей появляется».
О чем задумался, Гаджи Магомедович? – спросил Гришин. – Или этот колдовской чай и грезы навевает?
Про письмо тех офицеров думаю, – ответил генерал-майор. – Нам ведь вечером сегодня обсуждать его с коммунистами. Тут действительно есть над чем подумать. Вот, смотрите, Юрий Александрович…
Генерал Алиметов поделился возникшими у него мыслями.
– Думаю, ты прав, Гаджи Магомедович, – задумчиво произнес Гришин. – Во многом правы и авторы письма.
А эти офицеры, которых он видел на плацу, откровенно говоря, ему понравились. Гришин тогда же решил, что поддержит их на партийном собрании.
Наделали шуму много, – продолжал он. – Теперь мы с тобой, Гаджи Магомедович, отдувайся за их стратегическую инициативу.
Да, – согласился Алиметов, – инициатива у них, прямо скажем, серьезная. Впрочем, в духе перестройки.
А я все отца командира части – Макарова старшего вспоминаю, – сказал генерал-полковник. – Это же мой командир, я у него рос, как говорят, на глазах. Помню такой случай. Приехал Макаров ко мне в часть инкогнито – он любил такие проделки. Машину оставил у проходной, а сам двинулся по городку. Идет по гарнизону и собирает «сынков», которые попадаются ему на глаза: всегда можно набрести на одного-двух солдат, которых направили «туда не знаю куда и за тем не знаю за чем». И любое оправдание у их начальников по этому поводу найдется. А Иван Егорович страх как не любил, когда солдат отрывали от боевой подготовки и использовали для разных там бытовых целей и житейских поручений.
Словом, насобирал он группу и ведет их, голубчиков, к зданию штаба. А там уже все об этом знают, начальство высыпало, рапортует. «Погодите, – им генерал Макаров говорит, – остальное потом. А сейчас мне командиров сюда». Вызвали, конечно, всех по-срочному. Вашего покорного слугу в том числе. Расставил нас Макаров с интервалом и приказывает тем, кого насобирал в городке: «В затылок своим командирам становись!» Разом решил определить, кто от кого. Разбежались, голубчики, и, как цыплята, каждый примкнул к своей наседке…
– Оригинальный старик.
– Да, оригинал, – согласился, улыбаясь, генералполковник. – А вот и атомная…
Вертолет поравнялся с комплексом внушительных зданий атомной электростанции, сооруженной в той же долине реки, только повыше Рубежанска. Слева тянулся горный кряж.
– За этими сопками – установки Макарова, – сказал сопровождающий полковник, показывая рукой в иллюминатор. – Такая же долина, как и эта, только поуже. И течет по ней приток Шамары – Тигода. Впадает в Шамару за нашим городком.
– На обратном пути завернем к нему, – сказал Гришин.
Но ведь мы намечали побывать в другой части, – напомнил Алиметов.
И туда успеем, – упрямо сказал первый заместитель главкома. – Вот встретимся с партийным начальником области и – к Макарову.
Странный случай, – проговорил задумчиво Алиметов. – Я про землетрясение. Никогда здесь этого не бывало… И местная летопись не упоминает, и наука не фиксировала. Вовсе не сейсмический район. Плохое для нас дело.
Хуже не придумаешь, – согласился Юрий Александрович. – В любой момент может ударить снизу по «силосным ямам». Пострадают пусковые установки. Ведь когда мы принялись размещать здесь наши «изделия», ученые на сто процентов гарантировали сейсмическую безопасность.
А тут – на тебе! – недоумевал Алиметов. – Какой-то узко направленный удар в район озера. Отчего эта напасть? И надо же…
Постой, постой, Гаджи Магомедович, – перебил Гришин. – Ведь это же вовсе не озеро!
Как – не озеро? Тут такой Севан в горах отгрохали.
Именно, – сказал генерал-полковник, – отгрохали… Это же водохранилище!
А какая разница? Искусственное, значит, озеро, рукотворное…
В этом вся и суть, дорогой комиссар. Ведь что там прежде было?
Небольшой водоем, по колено воробью, а синичкам и того меньше, – ответил Гаджи Магомедович. – Когда начали строить Рубежанскую атомную, решили создать для нее запас воды в горах. Закрыли выходы в две-три долины дамбами и повернули в маленькое озеро реку Седанку. Она и наполнила естественный котлован до нынешнего уровня. Я говорю: маленький Байкал создали в горах…
И сделали этот район сейсмически опасным, – заключил Гришин.
Какая связь, не понимаю…
А самая прямая. Вот ты, Гаджи Магомедович, родился в Дагестане. Скажи, помнишь ли ты, чтоб у вас в республике были землетрясения? – спросил Юрий Александрович.
Нет, не было. Если не считать того самого… Ну, что в Буйнакске и Махачкале…
А гидроэлектростанции с водохранилищами тогда уже были построены?
Конечно. На реке Сулак, неподалеку.
