- Никогда бы не подумал, что в наше время еще выходят замуж по любви. До сих пор я видел только браки по расчету и по принуждению.
- Увы, ты прав, божественный Гай, - ответил Постумий, - сейчас девушки слишком рано начинают задумываться о собственной выгоде. Но богам было угодно, чтобы в нашем роду судьбу девушек решал Гименей.
- Знаю, знаю, - перебил его Калигула, еще раз зевнув, - хотя и не понимаю, почему узы Гименея лучше, чем власть какого-нибудь другого бога.
Помолчав, он добавил:
- Но все равно поздравляю тебя, почтенный Ливий. Твоя дочь просто очаровательна.
- О, Август! Да отблагодарят тебя все боги за твои добрые слова! - почтительно произнес Ливии, с трудом скрывая страх, вызванный в нем словами императора.
- Ну, что ты! Мне она действительно нравится, твоя непорочная дева!
Брачная церемония отняла довольно много времени. Только к вечеру праздничное шествие покинуло храм Лионы. Предшествуемые множеством друзей и родственников, державших в руках зажженные факелы, молодые направились домой. Согласно обычаю, невесту взяли под руки две маленькие девочки из благородных семей, у которых были живы оба родителя. Третья девочка шла впереди и освещала дорогу сосновым факелом. Следом за ним рабы несли предметы домашней утвари и подарки на шелковых подушках.
- Ох! Дядюшка Клавдий! - удивленно воскликнул Калигула, увидев супруга Мессалины, который только что вышел из храма и остановился, чтобы перевести дыхание. - Ты тоже здесь? Ты, променявший библиотеку на битвы гладиаторов, на скачки в цирке и на игры преторианцев в их казармах. Ты, наверное, решил отныне не пропускать ни одного события в городе! А как же «История этрусков»? Ха-ха!
- Я? О божественный Гай! Да я и не думал, - смутился Клавдий. - Так, случайно проходил мимо… извини меня, если…
- Да за что же тебя извинять, старый ты дурачина!
Калигула грубо расхохотался, а потом добавил:
- Бедняга. Всего-то ты боишься. Помолчав, он спросил:
- Кстати, как великий знаток истории, ты, наверное, сможешь мне объяснить тайный смысл этих предметов, которые несут рабы?
- А! Эти тряпки, веретено и шерсть значили многое в те давние времена, когда женщина была в доме и хозяйкой, и работницей, - приободрившись, ответил Клавдий. - Ведь наши предки не брезговали никакой черной работой.
- Ох, как же они были скучны, эти честные и доблестные прародители римского народа! - еще раз зевнув, обронил Калигула.
- Увы, это так, божественный Цезарь.
- Но это же невыносимо - жить одними добродетелями! Не позволять себе ни веселья, ни разводов, ни любовниц! Да как же они жили?
- Этот вопрос мне задавали многие, и я сам иногда спрашиваю себя об этом.
- Многое я дал бы за то, чтобы вернуться на четыре века назад и хоть несколько дней посмотреть, как они питаются своим шпинатом или трюфелями. Клянусь Геркулесом Мусагетом, что ты бы там похудел и шатался, как старая жердь!
- Еще бы! - улыбнулся Клавдий. - От такой диеты я бы через месяц протянул ноги!
- А что значит этот сосновый факел, который девочка несет перед невестой?
- О! Он когда-то обладал, а может, и сейчас обладает большой магической силой против ворожбы и дурного глаза. Вот увидишь, когда мы придем домой, все друзья и родственники станут вырывать его друг у друга.
- Это что, тоже доброе предзнаменование?
- Да, сосновый факел сулит долгую жизнь молодоженам, а кроме того, в этот момент он приносит счастье всем, кто держит его в руках.
Калигула странно улыбнулся и, словно разговаривая с самим собой, пробормотал:
- Забавно, честное слово. Смех, да и только.
Они приблизились к дому жениха. Портик, ведущий к нему, был украшен гирляндами плюща и мирта и цветочными венками. Цветами был покрыт и вход перед атрием, а на косяках дверей висели клочья шерсти, смоченной маслом и жирами.
- Эй ты, археолог! - обратился удивленный Калигула к Клавдию. - А шерсть-то зачем? И почему ее испачкали жиром?
- А это тоже от сглаза, - ответил Клавдий, довольный тем, что мог показать свою эрудицию. - Считается, что шерсть, смазанная свиным и волчьим жиром, предохраняет от дурных намерений.
- Какая ерунда! - с ухмылкой буркнул Калигула. Тут началась борьба, предвиденная супругом Мессалины. Самые молодые гости бросились к сосновому факелу и под аплодисменты всех присутствующих стали вырывать его друг у друга. Когда закончилось это веселое состязание, Луций Кальпурний, Пизон встал у входа в дом и спросил у Ливии Орестиллы:
- Кто ты?
- Я Гая, - застенчиво ответила девушка.
- А что тебе нужно?
- Я хочу быть с тобой, Гай, - так же робко произнесла Ливия.
Тогда Луций Пизон взял на руки свою невесту и, внеся в атрий, сказал:
- Ты будешь моей Гаей там, где я буду Гаем.
- А почему они называют друг друга Гаей и Гаем, - вновь удивился Калигула, - если их имена Луций и Ливия?
- Это обращение зародилось в те давние времена, когда правил Сервий Туллий. Наш всезнающий Терренций Варрон в своем знаменитом труде «О латинском языке»
[127].
- Знаменитом и скучнейшем! Никогда не мог осилить больше двух страниц этих нудных поучений, - нетерпеливо перебил его император.
- Ты прав, божественный! Книга скучнейшая, но поучительнейшая, - продолжал Клавдий. - Например, она рассказывает о древней повелительнице Транквилле, которая называла себя Гаей. От нее и пошло это ритуальное выражение, означающее: «Я твоя невеста и там, где ты будешь хозяином и отцом семьи, я хочу быть хозяйкой и матерью». А когда жених вносит на руках невесту в дом, то он как бы напоминает о самых первых римлянах, похищавших женщин у сабинян
[128].
- Воровское племя, вот кто наши предки! - воскликнул Калигула.
- Пожалуй! Но без применения силы и хитрости они не завоевали бы весь мир.
- О да, они захватили все земли и моря! После них не осталось места для настоящих подвигов! - взволнованно произнес Калигула и, ненадолго задумавшись, повторил:
- Ох, и воровское же племя!
Тем временем мать жениха окропила водой невесту, а отец вручил ей ключи от дома.
