- Ну, примерно два часа. Сейчас четыре с четвертью.
Избор остановился у окна рядом с ним и долго всматривался в темноту.
- Я думал, ты увидел часы на башне. Но башню отсюда не видно. Откуда ты знаешь, что сейчас четыре с четвертью?
- Знаю, - пожал плечами Есеня. - Вон там, на севере, яркая звезда, видишь? Она всегда на севере. А остальные вокруг нее движутся. А дальше - дело техники.
- А тот, кто научил тебя определять время по звездам, не сказал тебе, как эта звезда называется?
- Меня никто не учил. Откуда мне знать, как она называется? - Есеня почувствовал что-то вроде укола. Почему этот человек все время хочет его задеть?
- Но ты ведь умеешь, значит, тебя кто-то учил?
- Я же сказал - никто меня не учил! Чего, непонятно что ли? - Он отошел от окна. Ему было неуютно. Слишком чисто, все сверкает, страшно ногами на пол наступать, и этот Избор говорит с ним так, как будто Есеня - полное ничтожество. А сам-то? Не догадался раму выломать… Надо уходить отсюда. Спросить про медальон - и уходить. Но спрашивать про медальон он почему-то боялся - вдруг Избор снова начнет над ним издеваться? Надо с ним поосторожней.
- Пойду я, - угрюмо сказал Есеня и вышел в комнату с открытым окном. Зачем он вообще сюда забрался? Только промок напрасно, а на улице ветер, и ночи становятся холодными. Скоро осень…
- Погоди. А зачем ты вообще сюда залез?
- Захотел и залез. - Тут Есеня увидел уголок с махоньким озером между сосен: настоящие скалы, настоящая трава, только все совсем маленькое. - Ух ты! А это что?
- Нравится?
- Ага, - Есеня на секунду забыл, что решил быть с Избором осторожным.
- И что тебе понравилось здесь? Девок вроде нет.
- Ничего, - он отвернулся от волшебного уголка и решительно подошел к окну.
- Ты что, обиделся? - рассмеялся Избор.
- Нет, - коротко рыкнул Есеня и приоткрыл окно. Холодный ветер окатил его с головы до ног: мокро.
- Погоди. Ты мне так и не сказал, зачем ты приходил.
- И не скажу, - Есеня забрался на подоконник.
- Послушай… Я не хотел тебя обидеть, честное слово, - Избор не двинулся с места, будто боялся его спугнуть, как зверька, который может убежать от одного неосторожного движения.
- Какая разница, хотел или не хотел, - проворчал Есеня.
- Мне… мне надо пойти с тобой.
- Зачем?
- Я должен закончить то, что начал. Погоди, я переоденусь.
- Ладно, - снисходительно вздохнул Есеня и слез с подоконника.
Глава VII. Жмур. Две жизни
Кузнец Жмур сидел в лавке Жидяты и пил третью кружку чая подряд. Никогда ему не хотелось напиться так отчаянно, но его нутро не принимало хмельного.
- На, возьми, погрызи… - Жидята подвинул ему вазочку с орехами в меду.
- Да не нужны мне твои сласти! - Жмур хлопнул по столу ладонью.
- Давай-давай. Помогает.
Жмур сжал кулак и снова ударил по столу.
- Мало я его драл? Все как об стенку горох, все без толку! Волчонок проклятый! Что я сделал не так, Жидята? Почему он так и не понял? Сидел бы тихо, не высовывался, и все было бы хорошо.
- Он такой же, как ты, только и всего, - вздохнул Жидята.
- Вот именно! Ну что мне надо было сделать? Что еще?
- Учить его надо было, чтобы все баловство в ученье пошло.
- А я что, не учил?
- Да чему ты мог его научить? Молотом махать? Ты что, не видел, каким он растет? Ты что, не видел, как он звезды считает, как чертежи рисует?
- В том-то и дело, что видел! Видел! И к чему это привело? Я с самого начала знал, чем все закончится! Звезды он считает! Досчитался! - рявкнул Жмур и добавил почти шепотом: - Что он сделал, а? За что его ищут?
- Знаешь, я могу и ошибиться. Но в городе рассказывают, будто у благородных пропал медальон. Тот самый. Ты его видел, в отличие от меня. Благородный Избор под домашним арестом, и вся стража в городе ищет только медальон. Я думаю, это Избор его украл. И спрятал.
- А мой-то паршивец при чем?
- Может, он с Избором виделся, может, помог ему в чем-то. Иначе они бы с ног не сбивались.
Жмур подумал немного и вздохнул. Если Жидята прав, есть только один выход.
- Знаешь, у нас история была дней десять назад… Он мне золотой не принес, который ты ему дал за булатный кинжал.
- Да он его попрошайке отдал, - засмеялся Жидята, - весь базар об этом говорил. Обвела дурачка вокруг пальца, стерва.
- Правда? Я думал, потратил на что-нибудь.
- Да на что он может золотой потратить, подумай сам!
- Не в этом дело. Я его тогда из дома вышвырнул и сказал без денег не возвращаться. Он две ночи где-то околачивался, а вернулся и отдал мне золотой. Где он его взял? А главное, стража тогда в первый раз приходила, его еще дома не было.
- Вот что я тебе скажу: золотой ему мог дать только благородный. Наверное, Избор отдал ему медальон и велел спрятать. И денег заплатил.
- Да надо было сразу страже его вернуть! Он что, совсем дурак у меня? - Жмур привстал.
- Это тебе так кажется. Не забывай, какой ты и какой он. Сам в шестнадцать лет отдал бы что-нибудь страже, а?
Жмур опустил голову. Его жизнь разделили на две половинки, и он с трудом мог вспомнить ту, первую. Он помнил, как померкли краски, как захлопнулись двери, как погасло что-то внутри. На место противоречий и жгучих желаний пришло умиротворение. Он чувствовал, что счастлив. Он и теперь думал, что счастлив. Он любил жену, детей, ему нравилась его работа, он гордился своими успехами: все его уважают, здороваются на улице, и дом его выше и богаче других. Благородный Мудрослов считал его лучшим кузнецом в городе. О чем он мечтал до этого? Перевернуть мир? Переделать его по своему образу и подобию? Теперь это казалось мелким, смешным. И его жизнь среди вольных людей - опасная, кровавая - не шла ни в какое сравнение с уютным домом.
Жмур не хотел другой жизни. Он был благодарен за эту перемену в себе, он глубоко уважал благородного Мудрослова, который помог ему в самом начале. Он глубоко уважал Закон, он считал преступление закона самым бессмысленным и предосудительным поступком.
И все же… он помнил, как померкли краски. Он помнил, как что-то оторвалось, исчезло. Что-то очень важное. Он помнил, как на него смотрели его знакомые: для них он стал «ущербным», они чурались его, брезговали жать ему руку. Он и жену привез из деревни, потому что ни один отец здесь не отдал бы за него свою дочь. Он пробовал говорить с бывшими друзьями, но они избегали разговоров или прятали глаза. Он пытался им объяснить, как все изменилось, как надо жить правильно, как это важно - семья, закон, уважение. Только Жидята не брезговал им, но и не слушал. Жидята - хитрый, изворотливый, жадный до дрожи, - один остался с ним из прошлой жизни.
