Макс соединил ноги Сили вместе и долго смотрел на них с разных сторон. Потом зачем-то потрогал щиколотку, хотя синяк был под самой коленкой.
- Я думаю, это сильный ушиб, не перелом. Ну, или трещина. Бублик, у вас в морозилке лед есть?
- Я с тобой разговариваю! - рявкнул Моргот. - Что ты здесь делал, а?
- У нас есть мороженая курица, - отозвался Бублик, - и еще дрожжи Салеха.
- Давай сюда и курицу, и дрожжи. Курицу в полотенце заверни, а дрожжи положи в пакет. Много дрожжей?
- Шесть пачек.
- Одну оставь Морготу на нос, парочку Кильке на шишку. Курицу Силе на ногу.
- Макс! Какого черта! - Моргот поднялся. Он был похож на пьяного, ненормально возбужден, суетлив и зануден. Я думаю, это от потрясения.
- Да сиди! - улыбнулся Макс натянуто и грустно. - Минуту подождать не можешь. Сейчас и до тебя доберусь. Как ребенок!
- Доктор хренов, - процедил Моргот, сел и прижал к переносице пачку дрожжей, выданных Бубликом.
- Я их встретил на проспекте, - Макс поднялся и направился к столу. - Трудно было не узнать красный кабриолет. Да и Кошева ты описал неплохо.
- Какого черта ты там чего-то ждал, объясни мне?
- Да ладно. Подумаешь, получил пару раз по морде, вот беда-то… - пожал плечами Макс. - Я пришел, когда вы уже дрались. Я их далеко отсюда встретил.
Он снял с веревки полотенце и намочил его край водой из чайника.
- Мог бы сразу войти, - проворчал Моргот.
- Глаз закрой.
- Макс, ну пару раз я ему все-таки врезал, а?
- Да, - снисходительно, как ребенку, ответил Макс, вытирая Морготу лицо, - пару раз врезал.
- Моргот его еще со стула уронил, - вставил Первуня, подобравшийся с тряпкой Максу под ноги. - Он головой в помойку упал!
- Первуня, тут же сухо, чего ты трешь? - Макс снова грустно улыбнулся.
- Тут кровь с Моргота накапала.
- Макс, ну скажи мне, ну почему ты не дал мне его убить? Одной бы мразью стало меньше, честное слово! - я не знаю, всерьез ли говорил Моргот, и чем дальше, тем сильней его эйфория казалась ненормальной, нездоровой, как истеричный смех вдовы на похоронах мужа.
Макс, похоже, тоже чувствовал это.
- Бублик, у вас валерьянка есть?
- Есть только в таблетках, остальное Салех выпил.
- Давай сюда.
- Макс, да я спокоен, как стадо слонов! - Моргот шмыгнул носом.
- Конечно, - издевательски протянул Макс. - Оттого и трясешься, как мокрая мышь.
- Мне холодно. Я замерз, могу я замерзнуть?
- Можешь, можешь… - Макс запихнул Морготу в рот две или три таблетки и сунул к губам стакан с водой.
- Я сам могу стакан в руках держать! - рявкнул Моргот на это, выхватил стакан, выплеснув половину воды Максу на колени. - Что ты пристал ко мне, а? Это же он, сука, он во всем виноват! Почему ты сам не убил его? Это ведь он виноват! Какого черта ты его отпустил? Ты же собираешься мстить, я же по глазам твоим глупым вижу, что ты собираешься мстить! Так какого же… ты его отпустил, а?
- Во-первых, он не стоит того, чтобы ты или я за него сидели, - спокойно и трезво начал Макс. - Если бы я и убил его, то не возле твоего дома. Во-вторых, мне есть кого убивать и без Кошева…
Макс ушел от нас на рассвете. Больше мы никогда его не видели.
- Мой сын обратился в военную полицию по поводу этого инцидента в подвале, где жил Громин. Над Виталисом посмеялись и сказали, что не рассматривают заявления о нанесении легких телесных повреждений, это в компетенции милиции. Громин их к тому времени уже не интересовал, они вернулись к этому заявлению позже. И опоздали с выводами. Всего на несколько часов опоздали, - на лице Кошева появляется некоторый оттенок злорадства, а я не знаю, радоваться мне вместе с ним или нет. Я не знаю, чем бы все это закончилось, если бы военная полиция не опоздала.
- Ваш сын действительно не получил денег за эту сделку? Или контейнеры с законсервированным оборудованием тоже чего-то стоили?
- Мой сын, по сравнению с его покупателями, был щенком и недоучкой. Он не умел торговаться, он представлял себе этот процесс, как продажу семечек на базаре. Его прижали к стенке, он оказался должен астрономическую сумму. Впрочем, его кредиторы были щедры. Они боялись, что он, испугавшись, прибежит ко мне и попросит помощи. И я помогу: куплю у него часть акций и посодействую в продаже остальных. У него был еще один вариант: продать завод, но по частям, естественно. Покрыло бы это его долг или нет - я не знаю. При его знании рынка и умении вести дела - нет. Я до сих пор удивляюсь, как он сумел влезть в эту игру. Я думаю, его покупателям было все равно, кто станет владельцем завода, лишь бы это был наш соотечественник, готовый плясать под их дудку. В общем, они оценили контейнеры в сорок процентов от первоначальной суммы, хотя любой мало-мальски знающий рынок ноу-хау экономист довел бы эту цифру до восьмидесяти процентов, а то и до девяноста. Речь шла не о продаже двух предметов, вроде мясорубки и руководства по эксплуатации к ней. Речь шла о продаже принципа работы этой мясорубки.
- Вы не стали помогать своему сыну?
- У меня было две цели, и первая из них - сохранить завод, не допустить его продажи по частям. Вторая цель - не выпустить из страны технологию - хорошо сочеталась с первой. Как только расстраивалась сделка Виталиса, так сразу он становился вынужденным превратить акции в деньги, и первым его покупателем становился я. Вздумай он выбросить эти акции на рынок, они бы упали в цене вдвое, если не втрое. Кроме того, я мог использовать относительно долгосрочные кредиты в банках, а Виталис бы не получил там ни гроша.
Я часто думал: а зачем Лео Кошев так хотел сохранить завод? Что это: альтруизм, забота об Отечестве, тщеславие? Или все же какая-то выгода, выгода в отдаленной перспективе? Он ведь был деловым человеком - деловые люди редко следуют «зову сердца», а если и следуют, то тратят на это не капитал, лишь доход с капитала. Я так и не спросил его об этом. Я знаю, что бы он на это ответил, и мой вопрос ничего не прояснял. Сейчас я рассуждаю так: какая разница, что двигало Лео Кошевым? От этого результаты его поступков не меняются.
О гибели Макса Моргот узнал от Сенко. Макс застрелил из своей снайперской винтовки какого-то очень важного миротворца из военной полиции, когда тот садился в машину, а пока на крышу, откуда он стрелял, бежали солдаты, успел сделать еще пять выстрелов, три из которых попали в цель. Его собирались взять живым, но он открыл огонь из автомата, и солдатам ничего больше не оставалось, как стрелять в ответ. Сенко сказал, что в перестрелке Макс убил и ранил не меньше восьми человек. Он дорого продавал свою жизнь и поэтому был непобедим.
Его личность установили за сутки, хотя он не брал с собой документов. Как полицейским это удалось, осталось их тайной: они знали много методов.
