Он был очень высоким, и в подвале ему приходилось пригибать голову, чтобы не касаться макушкой потолка. Мы, в силу малого роста, не замечали, что потолок висит у взрослых прямо над головой. Макс имел косую сажень в плечах, светлые вьющиеся волосы и лицом - добродушным и жалостливым - напоминал плюшевого медведя. Сейчас мне кажется, что человек с таким лицом не мог стать боевиком, не мог стрелять, убивать.
Он зашел в подвал, как всегда, пригибаясь, захлопнул дверь и выкинул вверх правый кулак в знак приветствия. Мы повскакали с табуреток и ответили ему тем же, хором заорав:
- Непобедимы!
Для нас это была игра, мы не очень хорошо понимали смысл этого жеста, нам попросту нравилось орать хором.
В ответ на наш крик из каморки тут же высунулся Моргот - взлохмаченный, босиком и с сигаретой в зубах.
- Какого черта… - зашипел он. - Сколько раз говорить, чтоб я этого больше не слышал, а?
- Здорово, Морготище, - рассмеялся Макс.
- Принесла нелегкая, - поморщился Моргот, скрылся в каморке, а вернулся оттуда в тапочках, слегка пригладив волосы. Макс тем временем без приглашения уселся за стол и тут же, словно извиняясь, сказал:
- Я по делу.
Они дружили с первого класса, но Макс был почти на год старше и всегда относился к Морготу немного свысока - об этом Моргот рассказал мне потом. И я уже сам догадывался: он хотел быть таким, как Макс, подсознательно копируя его манеры, слова, походку и выражение лица, и одновременно непременно желал противопоставить самого себя другу, доказать ему собственную исключительность и превосходство.
- Макс, ты же знаешь, я не интересуюсь твоими делами, - Моргот зевнул и развалился на стуле напротив, оперев его спинку на стену и закинув ноги на табуретку.
- Ты всегда был трусом, - беззлобно усмехнулся Макс, включая чайник.
Моргота передернуло, и я подумал, что Макс не прав. Кем-кем, а трусом Моргот не был никогда.
- Моргот не трус! - воинственно сунулся Бублик, на что тут же получил от Моргота в лоб.
- Не лезь, когда старшие разговаривают! Развесил уши! И вообще, катитесь по кроватям! Давно спать пора, надоели…
- Ну, Моргот… - затянул Первуня. - Ну еще немножко… Мы будем тихо играть.
- По кроватям, я сказал! Вы тихо играть не умеете. И чтоб никаких разговоров!
- Что ты на них все время кричишь? - Макс склонил голову на бок, выражая снисходительный укор.
- Не твое дело, - ответил Моргот спокойно.
- Думаешь, дисциплину можно поддерживать громким голосом?
- Дисциплину я поддерживаю крепкими затрещинами.
Тут он не соврал - рука у Моргота была тяжелая, и поддать он мог вполне ощутимо. Но ни разу он никого из нас не ударил просто так, от раздражения или от злости. Мы считали его справедливым.
Конечно, они говорили о политике. Я запомнил этот разговор, как и сотню других разговоров Моргота, - мы всегда прислушивались, о чем он говорит. Лежа под одеялом, я старался не закрывать уха и одним глазом смотрел на них обоих: Макс сидел ко мне лицом, а Моргот - вполоборота.
- Ну как, сколько военных баз противника Сопротивлению удалось уничтожить за последний месяц? - усмехнулся Моргот, глубоко затягиваясь новой сигаретой.
- Знаешь, все это вовсе не смешно, - ответил Макс.
- А почему, собственно, мне не посмеяться? - с вызовом спросил Моргот.
- Иногда я поражаюсь твоему цинизму. Ты до сих пор считаешь, что тебя все это не касается?
- Нисколько не касается. Мне хорошо во все времена и в любом месте, - Моргот поменял местами скрещенные ноги.
- Ты сам не веришь в то, что говоришь.
- Ты так думаешь?
- Я в этом не сомневаюсь, - процедил Макс. - Послушай, когда всех твоих накрыло бомбой, когда тебе нечего было хоронить, ты тоже так думал? Ты тоже нес эту ерунду про все времена?
- Оставь, - Моргот поморщился. - «Бокалы пеним дружно мы и девы-розы пьем дыханье…» Я - жив, понимаешь? И этого достаточно, чтобы жить дальше, только и всего. Или я, по-твоему, должен разбить башку о могильные камни?
- Ты хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле.
- Я такой, какой я есть! - фыркнул Моргот. - Нравится тебе это или не нравится. И я не хочу принимать участие в твоих делах не потому, что они меня пугают, а потому, что ты занимаешься ерундой, играешь в войнушку. Вы ничего не добьетесь, вы ничего не можете сделать! Все это полная чушь, разговоры и напрасная трата времени! Чем-то напоминает кнопку на стуле учителя. Конечно, учителю неприятно, но он останется учителем.
Макс сузил глаза:
- А если вместо кнопки окажется промокашка, пропитанная йодистым азотом? И так - три раза в неделю? Долго он продержится в учителях, этот учитель?
- Тебя раньше выкинут из школы, - рассмеялся Моргот, - да и промокашек я пока что не видел, только кнопки. Три выстрела из-за угла - это не война.
- Ты ничего не знаешь, - усмехнулся Макс. - Если по всему городу не грохочут взрывы, это не значит, что наша работа не имеет никакого смысла. Мы бьем редко, но метко. В самые больные места. О наших операциях не всегда пишут в газетах, это правда. Но от этого удары не становятся слабей. Мы не даем вывозить из страны ресурсы, мы делаем эту войну слишком дорогой для них. А сейчас, когда комендантский час отменили, у нас и вовсе развязаны руки. Вот увидишь, не позже чем через год мы развернем настоящий фронт.
- Да ну? Может, вы и демократические выборы подготовите? - Моргот рассмеялся еще громче. Смеялся он открывая рот и показывая все зубы - звонко и заразительно.
- Ты можешь не верить…
- Да я верю, верю. В прошлом году вы фронт уже разворачивали. И чем это кончилось? Вас переловят рано или поздно, и некому будет продолжить ваше правое дело. Вы не можете добраться до военных баз, а остальное - полная чушь. И потом, коммунизм - это не модно. Попробуйте какой-нибудь другой лозунг.
- Коммунизм здесь ни при чем, - терпеливо объяснил Макс, - мы воюем против захватчиков, против агрессоров.
- Долой иноземных солдат! По-моему, прекрасно.
- Ты напрасно издеваешься. У нас все больше сторонников.
- Видел я этих сторонников, - хмыкнул Моргот, - они не думают ни о чем, кроме денег, которых у них нет. Какой тут фронт! О чем ты говоришь?
- Видишь ли… Я считаю, что любовь к родине - естественное чувство для каждого человека. А что естественно, рано или поздно пробьет себе дорогу.
- Пффф, - прошипел Моргот, - у них никто не отнимает родины. Им дают новую родину - демократическую. Справедливую. Общество равных возможностей. И, знаешь, многие верят, что скоро начнут жить гораздо лучше, чем жили при Луниче.
- Надеюсь, ты в это не веришь? - спросил Макс.
