Берендей смутился: выгнал человека на мороз.
Она сняла трубку сразу. Как будто и вправду смотрела на телефон и ждала, когда он зазвонит.
- Егор? - он почувствовал, что она задохнулась.
- Юлька, - шепнул он, - ты не спишь…
- Нет, конечно не сплю. С тобой что-то случилось? Говори, я же чувствую.
- Ничего страшного. Теперь ничего страшного.
- Ты меня обманываешь. Я знаю, - она говорила с придыханием, как будто волновалась. - Но я так рада, что ты позвонил. Мне было очень страшно. Я думала, ты никогда не позвонишь…
- Юленька… - шепнул он, не зная, что говорить. Ему было приятно произносить ее имя.
- Ну скажи мне еще раз, что с тобой все хорошо.
- Со мной все хорошо, - послушно повторил он, - ко мне приезжал Андрей. Мы охотились на медведя. А еще я потерял сапоги и чуть не отморозил ноги. Но теперь все хорошо! Честное слово.
- Да ты что? Как это ты потерял сапоги?
- Ну, так получилось…
- А какой Андрей к тебе приезжал?
- Твой товарищ, я не знаю его фамилии.
- Да ты что? А зачем он приезжал?
- На медведя охотиться.
- Он что, дурак?
- Нет. Уже нет.
Берендей рассмеялся.
- Как хорошо, что ты смеешься, - всхлипнула Юлька. - Я так люблю, когда ты смеешься…
- Я тоже люблю, когда ты смеешься, - ответил он серьезно.
Он глянул на Орлова, который вежливо бродил по дороге, отворачиваясь от машины.
- Ты торопишься? - Юлька как будто прочитала его мысли.
- Не совсем. Меня сюда привезли специально, чтобы я тебе позвонил. И ждут, когда мы наговоримся.
- Ты что, на дороге стоишь? А сапоги ты нашел?
- Нет, я в машине сижу. А сапоги, думаю, уже не найдутся. Ты не бойся, здесь тепло.
- Как жаль, что нельзя долго говорить… А ты не простыл?
- Нет. Я никогда не простужаюсь.
- Все равно. Поезжай домой. Я приеду девятого… На «девять-пятнадцать».
- Да. Я тебя встречу. Обязательно.
Они прощались долго, и Орлов начал поглядывать в сторону Берендея.
- Извини, - сказал ему Берендей, когда он вернулся в машину.
- Нормально, - махнул рукой Орлов. - Девчонке, что ли, звонил?
Еще три дня назад этот вопрос изрядно смутил бы Берендея, но сейчас он спокойно кивнул.
Восьмого числа Берендей проспал полдня и опоздал на перевязку. Галина Павловна ругалась несильно, но Берендею все равно было стыдно.
- Ну сколько же можно, Егор! Я стараюсь, чуть ли не косметический шов тебе делаю, а ты каждый день его срываешь! Неужели несколько дней нельзя поберечься?
- Так получилось, - Берендей потупил глаза.
- Знаю я, как это получается! Вчера утром подрался, а сегодня что случилось?
- Да так… случайно… Я не хотел.
- Ну, если бы ты еще и хотел!
Берендей не стал говорить ей про рваную пятку. Не такая уж и серьезная рана на ней была, он даже не хромал. Почти. Но Галина Павловна заметила сама, когда закончила его перевязывать и он собрался выйти из кабинета.
- А ну-ка стой, - велела она. - Иди обратно. И снимай сапоги.
Совсем не хотелось рассказывать о ночных приключениях, но Галина Павловна поняла и не стала расспрашивать: сама размотала оставшиеся с ночи бинты.
- Снегом терли?
Берендей кивнул. Ноги были ободраны, и без повязки ссадины неприятно саднили.
- Надо шерстью растирать, запомни на будущее. Быстрей согреешь. И ссадин будет меньше.
Она осмотрела рану на пятке и покачала головой. Но не спросила, как ему это удалось.
- Ой, парень! Ну что ж ты все время в какие-то приключения попадаешь! Вот не удивлюсь, если тебя завтра ко мне на «скорой» привезут!
- Не привезут. Я, в случае чего, сам приду, - улыбнулся Егор.
Галина Павловна наложила на пятку два шва, смазала ссадины зеленкой и сделала аккуратную и крепкую повязку.
- Все. И постарайся сделать так, чтобы я больше тебя не шила. Понял?
Берендей кивнул: до приезда ОМОНа он надеялся с Заклятым не встречаться.
В вестибюле он присел на скамейку и достал телефон: от Юльки пришла СМСка, только он не остановился по дороге, чтобы ее прочитать.
«До нашей встречи осталось 25 часов» - увидел он и рассмеялся. Глянул на часы и написал ответ: «22».
Юлька наверняка еще сидела на экзамене, поэтому извещения о доставке он не получил.
Берендей заехал к Михалычу, вернуть ружье. Пришлось еще раз рассказывать про вчерашнюю охоту, а ему хотелось домой: он чувствовал себя разбитым и усталым.
Но, едва добравшись до дома, он пожалел, что не задержался в поселке и не дождался, пока Юлька освободится.
Он затопил печку и сел у огня. На этот раз от его печали не осталось и следа. Он даже не вспомнил об отце, как это обычно бывало. Он думал про Юльку. «Как жаль, что мы здесь не одни». Что ему теперь делать? Как он должен поступить? Вчера, пока они сидели в кафе, у него не было никаких сомнений. А что изменилось теперь?
Думать о ней было и страшно, и хорошо. Печка давно погасла, а Берендей забыл закрыть трубу. За окном началась метель: утробно выл ветер и стучал снегом в стекло. Часы на стене показывали пять. Наверняка Юлька уже сдала экзамен. Он мог бы поехать и позвонить ей. И Берендей вдруг отчетливо понял, что если позвонит ей, то от его сомнений не останется и следа. И как только он ее увидит, он тоже не будет сомневаться. Потому что не сможет рассуждать. Потому что потеряет голову. И ничто не сможет ни удержать его, ни заставить одуматься.
Нет, он не станет сегодня звонить. Слишком тяжело будет положить трубку. Он встретит ее завтра. Он встретит ее и привезет сюда, как и обещал. И будь что будет.
Нужно всего-навсего дождаться завтрашнего утра.
И едва Берендей принял решение, как понял, что безмерно счастлив. Он поднялся, уткнулся лбом в дверной косяк, постучал кулаками в стену и зарычал от этого счастья. Как бер.
Он всю ночь провалялся в кровати, не раздеваясь, и предавался слишком смелым мечтаниям, чтобы признаться в них даже самому себе. Заснул он только под утро, и ему снилась Юлька, стоящая на пороге его комнаты.
Леонид хотел есть. Он не ел ничего с ночи на седьмое января. При воспоминании о берендее из горла сам собой вырывался рык: почему ни одна пуля не причинила ему вреда, а выстрелы берендея едва не покалечили? Колени до сих пор ныли, а простреленная рука шевелилась с трудом.
