Булль вместо ответа взял бутылку рома, зубами вытащил пробку и выпил.
– Продолжай, – велел он.
– На островах Зеленого Мыса, – сказал Том и посмотрел на Бото, – мой друг был захвачен португальцами как обычный раб, они не знали того, что он сын короля. Когда я услышал о его происхождении, то загорелся мыслью доставить его обратно домой в надежде получить щедрую награду из рук его отца.
Том обвел неуверенным взглядом собравшихся.
– Но моя жажда золота, – добавил он, – уже не так сильна, как прежде.
– Нет, ну вы слышали, – засмеялся Саласар и подавил зевок. – После таких речей самому дьяволу остается лишь постричься в монахи, да простит меня капитан за такие слова.
Булль обогнул обеденный стол и встал между Саласаром и Томом.
– Расскажи-ка мне, – произнес он, – внук Грании, расскажи-ка мне о жажде золота.
– Она живет в безымянном пальце, – шепотом ответил Том.
После этих слов с капитаном что-то случилось. Он с отсутствующим видом подошел к большому окну и стал смотреть на дорожку лунного света, лежавшую, словно желтая кегля, на глади моря.
Долгое время было слышно только чавканье Саласара и урчание, доносившееся из его желудка, который усердно трудился, переваривая огромную порцию мяса.
– Завтра, – произнес Булль, все еще стоя спиной к остальным, – этого парня подвергнут килеванию. Это единственная вещь, которую уважают типы вроде него.
Сеньор Саласар наполовину прикрыл глаза и благодарно улыбнулся капитану.
Булль обернулся.
– Когда человек вроде меня продает свою душу дьяволу, он непременно узнает себе подобного, когда столкнется с ним.
– Я не продавал своей души, – ответил Том.
– Проще услышать, как блоха чешет брюхо, чем поверить в подобное, – перебил Тома Саласар и попытался встать на ноги.
– После килевания такие парни становятся куда сговорчивее, – заметил Булль. – Но теперь я должен вас оставить. День выдался длинным, а у меня до сих пор не было времени заняться судовым журналом. Buenas noches
[18], сеньор.
– Buenas noches, господин капитан, – поклонился Саласар. – Я, пожалуй, вернусь к моему писцу.
Булль, который уже переступал порог своей спальни, вдруг остановился и обернулся.
– Вашему писцу, сеньор? – переспросил он. – Вряд ли вы снова его увидите.
– Как же так, ведь он же поднимался на борт вместе со мной, – Саласар растерянно огляделся по сторонам. – Где же он?
Ч. У. Булль приблизился к бывшему инквизитору и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
– Сеньор, – сказал он. – Вы только что его съели!
Глава 23. Индиго Мун
Капитан Булль сдержал свое слово.
Вскоре после восхода солнца Тома растолкали.
Он провел ночь на средней палубе, закутавшись в старый португальский флаг. Ночь выдалась теплой, с востока дул слабый бриз, и бриг раскачивался из стороны в сторону, словно гигантская качалка.
Прежде чем провалиться в сон, Том поздравил Ньо Бото с их невероятным везением.
– Ты думаешь, нам повезло, Том? – Бото понюхал полотнище флага.
– А как же иначе: мы лежим тут в тепле и уюте – что еще надо для счастья? Да, я считаю, что мы с тобой – две страшно везучие канальи.
Бото ответил, что, исходя из его знаний про везение и невезение, ему трудно, более того, невозможно заметить здесь хоть какое-то везение.
Том повернулся к нему.
– Мне представляется, – проворчал он, – что ты слишком быстро привык к своему положению свободного человека.
Бото ответил, что он всегда умел хорошо приспосабливаться.
– Но то, что ты свободен, вовсе ведь не значит, что ты все время будешь со мной спорить? – Том снова отвернулся. – В конце концов, это меня будут завтра протаскивать под килем, а не тебя. И если тот, кого будут килевать, чувствует себя везучим и ему легко на сердце, то его лучший друг не должен ему возражать. Тебе еще многое нужно узнать о дружбе, Бибидо.
– Меня зовут Ньо Бото, Том.
– Я говорю, как мне нравится, – огрызнулся Том, – и теперь мне нравится быть веселым оптимистом, которому легко на сердце. Посмотри вокруг: разве не прекрасна эта лунная ночь?
– Да, но от португальского флага пахнет плесенью.
– От тебя тоже. Лучше подумай о чем-нибудь хорошем. Например, о том, что нас еще не прикончили.
– Да, ты прав, Том. Нас все еще не прикончили.
– Пытаешься шутить?
– Нет, я пытаюсь уснуть.
– И мы по-прежнему свободны, – Том ободряюще улыбнулся. – На самом деле мы можем в любой момент, если нам приспичит, прыгнуть в море и уплыть.
– Полагаешь, это хорошая идея?
– Я говорю, если нам приспичит. Мы не заперты, так ведь?
– Разве?
– Слушай, какой же ты все-таки зануда. Ты что, забыл, как еще совсем недавно сидел, привязанный к балке, в окружении крыс, скорпионов и ящериц, без еды и воды? И что я, Том Коллинз, еще совсем недавно был меньше чем в паре шагов от виселицы? А теперь мы лежим под открытым небом, свободные, как птицы, и когда придет новый день…
– Нас, скорее всего, съедят, – закончил Бото, добавив, что он хотел бы, чтобы его приготовили с ямсом.
Том сел.
– Бото, – сказал он, – мы с тобой ни за что на свете не закончим свои дни в котле. Давай удерем с этого судна. Мы уже проделали это однажды. Кто возьмется утверждать, что нам не удастся сделать это снова?
– Я должен притвориться, что у меня чума?
– Нет, тебе не придется притворяться, что у тебя чума. Мы… у нас еще будет время подумать об этом, и… не смотри ты на меня так мрачно. Сейчас же нам хорошо? Вот и радуйся!
– Да, должно быть, ты прав, – пробормотал Бото, – я слишком часто думаю об этом маленьком писце, которого сожрал Саласар. Похоже, его приправили тимьяном.
Том уставился на спину Бото.
– Я однажды ел броненосца, которого приготовили с ямсом.
– Угу, – сонно пробормотал Том.
– Хочешь, расскажу тебе о вареном ямсе, который мы зовем фу-фу?
Шесть часов спустя над ними, держа в руках португальский флаг, навис здоровенный монгол. Он помахал им рукой.
Том объяснил Бото, что, наверно, им пора вставать.
– Ты говоришь по-английски? – спросил Том монгола.
Никакой реакции.
– Испанский?
Тем более.
– Может, ты вообще не говоришь?
