— Нынешний вождь! — даже не открывая глаз, прошептал Переменчивая Зорька. — Что-то будет!
Судить так, ему позволяли два обстоятельства, явно не сулившие ничего, лично ему — Визирю. Во всяком случае — ничего хорошего. Первое — правитель пел все громче и громче, явно стараясь разбудить спящего гостя. И второе — сюда его принесли не собственные ноги, а как минимум, руки чиновников.
Переменчивая Зорька потрогал бока. Ничто пока не болело.
И уже поэтому, он мог теперь точно судить о том, что доставили его в шатёр к шефу руками. Хотя и без малейшей гарантии на то, что ими же будут и выдворять вон, когда заведя себя в транс выдающейся мелодией своего визиря — дипзасланца, «Сам» не примется за «просто визиря». К тому же едва ли не «визиря в прошлом». Исполнявшего эту роль лишь до того самого момента, как позволил себе прилюдно упомянуть прошлого вождя без обязательного перечисления предписанного тому ошибок.
От обиды слезы опять выступили из-под очков единственного слушателя уникальной песни, названной в точном соответствии с содержанием слов: «Про жемчуг».
Уже своим естественным появлением на свет, эта физиологическая влага принесла пользу ее непосредственному производителю. Так как позволила разлепиться векам глаз, необыкновенно расширявшимся в ужасе от того, что было содеяно и требовало возмездия.
— Так, говоришь, тень моего предшественника вызвал на встречу с народом! — перешел с бравурных стихов на жестокую прозу хозяин вигвама. — Выходит, зря мы его вогнали в забвение.
Оратор повысил голос до предельных человеческому исполнению децибел:
— Столько удобрений потратили, чтобы ты единым возгласом все испортил!!!
Нынешний Вождь от гнева забыл про воспитание. Сложив из пальцев «козу», он направил грозное оружие прямо в лицо опальному чиновнику, где нельзя было не попасть в очи, занимавшие в то мгновение всю территорию физиономии, побелевшей от страха пуще всякого жемчуга.
Но дело до конца не довёл. Критически сравнив чистоту своих указательного и безымянного перстов с состоянием, щедро унавоженной поверхности, до которой нужно было дотрагиваться.
— Прости, Отец родной! — резво перевернулся со спины на четвереньки вероломный отступник. — Не я его вызвал, а «Трембита» проклятая!
Ссылка на несколько кадров, застрявших в недрах, как оказалось, недостаточно сгоревшего телескопа, возымела действие.
— Почему не пресёк, — уже мягче отреагировал Вождь. — Все же по своей высокой должности ты обязан был так поступить.
Он свел брови в одну линейку:
— Или ты уже не обязан нести в массы разрешенную культуру?!
— Обязан и еще как! — раздался в ответ пронзительный фальцет, прозвучавший прямо из-под ног руководителя. — Только не успел отреагировать.
Визг продолжился:
— Простите меня, Ваше Величество. Обязательно исправлюсь.
Раскаяние видимо понравилось. Потому что начавшийся диалог продолжился в более спокойном тоне:
— Каким образом?
Хитроумный визирь умел заинтересовать собеседника. Особенно в такой непростой ситуации, как теперь. Когда от этого зависело все его не только нынешнее, но и будущее благополучие.
— Все смеются, веселятся, ждут кинокомедийного Богдана-Сусика, — заявил он. — Тогда как на самом деле я им вот что явлю на всеобщее обозрение…
Вот тут и Вождь не мог не убедиться в том, что содержание прибыльного «танцедрома» сильно пошло на пользу артистическим способностям плаксы, готового к месту и неб к месту ошарашить даже цитатой из классического наследия мировой драматургии.
— Быть или не быть? Вот в чем, — привставая на корточки, он вдруг замялся, подыскивая нужное слово. — Проблема.
И не желая больше вспоминать «Шекспироведение» во всем её рифмованном объеме, перешел на краткий пересказ.
— Сегодня же вечером пойду на руины — услышал от собеседника Вождь. — Докажу, что объявился там не юморист Евгений Весник, а призрак конченный.
Он был понят с полуслова:
— А ты ему перед этим яду в ухо не пожалей! — нашептал в своей королевской опочивальне еще один знаток судьбы «Принца датского». — Самого крепкого снадобья из вонючих и долгоиграющих.
Позаботился «Его Величество» и о том, чтобы Визирь все опять не перепутал, оправдывая, возложенные на него высокое доверие:
— Спящему Сусику яд залей, чтобы никогда уже не проснулся!
— Так и поступлю, — внимательный исполнитель повторил и приказ, и место акции. — Прямо в ухо!
Тем временем, слушатель увёрток своего уже наполовину разжалованного, но не до самого конца опущенного в изгои Визиря, испугался за ухо собственное. Ведь яд чины не почитает. Куда угодно потечет. На всякий случай хозяин дворцовой палаты отшагнул от пресмыкавшегося чиновника и уже с безопасного рас стояния продолжил выяснять причины запоздалой расправы с будущим приведением:
— Отчего же ты, каналья, прежде яду пожалел?
— Некому было посоветовать.
— Понятно, — хмыкнуло в ответ. — Советническое воспитание сказывается, мать твою так, перетак, растак!
Эхом прозвучало с пола:
— Именно так!
— Тогда все понятно, — прозвучала несгибаемая директива. — Цель определена, задача поставлена, берись за выполнение работы!
— Ах жемчуг моей души, — обрадовано перейдя на драматургический речитатив, поднялся с колен Переменчивая Зорька — А чтобы тень потом бродила в одиночестве, да не сманивала народ кладом от «гопака» нужно бы с камнями разобраться.
Он развел руки сначала в ширину, потом в высоту, намекая на восстановление былого своего богатства из сферы культурно-массового обслуживания зрителя.
И опростоволосился. Только поздновато понял свою ошибку. Когда хмурое выражение вновь застыло на медальном профиле хозяина:
— Предлагаешь взяться за ремонт обсерватории?
— Один я не справлюсь, — попытался исправить оплошность Переменчивая Зорька. — Нужны изрядные беспроцентные инвестиции и дармовые до последней мелочи субсидии на осуществление проекта.
Он умаслил свою просьбу к шефу льстивой улыбкой:
— Согласно обещанной сумме из очередного транша «данайцев».
После чего растопыренными пальцами левой ноги начертил на земляном полу помещения множество нулей, начинавшихся с единицы.
Вождь не поленился пересчитать нули, но на середине их вереницы, со счета сбился. Потому парировал их появление обычным отказом:
— Многовато будет на простой ремонт, а на капитальный Фонд еще только собирается.
Все его сомнения Визирь парировал одним, но всеобъемлющим вопросом:
— А кто, Ваша Честь, говорит про какой-то ремонт?
