— Как бывало уже при создании узкоколейки героями пламенной истории нашего с вами Архипелага.
Продемонстрировав на примере шаловливого шевеления пальцев предстоящий процесс перекачки на экспорт молока, Визирь добился очередного успеха. Все вокруг горячо зааплодировали оцененной по достоинству манипуляции. Заодно устроили овацию самим себе, разминаясь от долгого созерцания Повелителя и его Визиря.
— Молоко пойдёт по нему — рекой, — между тем закончил главную идею своего толкования сна толмач-переводчик. — Без какой-либо преднамеренной или наоборот, задержки.
И все же хлопали в ладоши зря. Опростоволосился Переменчивая Зорька с этим своим выступлением на публике. Его поспешность идея «юной стройки» не нашла сиюминутной похвалы у автора всего проекта:
— Широко шагает, молодежь, — раздалось со стороны трона. — Как бы стариков не затоптала!
После чего, велев прекратить отсебятину в виде несанкционированного шевеления пальцами, он потребовал от своего переводчика не растекаться домыслами по, так неплохо отлакированному тем древу первоисточника.
И вовремя сделал это распоряжение. Так как уже посыпались, сначала вполне робкие, а потом и вполне настойчивые вопросы «на засыпку» со стороны площади, раскинувшейся во всем своем многолюдном разнообразии перед истинно провидческой опочивальней Вождя.
И стало вдруг всем понятно, что собрались здесь не только апологеты власти, но и сомневающиеся в ее легитимности, совсем не случайно видевшие на обломках Обсерватории Тень прошлого правителя прошлых лет. Отчего они начали достаточно критически относиться ко всему, что подавалось им в качестве основного блюда со стола «верхов».
Голоса звенели тут и там, сливаясь в один хор, настойчиво требовавший немедленного ответа:
— Какой такой валютой за молочко рассчитываться станут?
— По дорогой ли цене?
Отмолчаться не удалось. Пытаясь в столь ответственный момент достойным образом загладить очередную свою промашку, Визирь Переменчивая Зорька предпринял все необходимые, на его взгляд, действия по усмирению, готовой взбунтоваться, толпы сограждан.
Он снова и ладом побежал глазами по дыркам текста, отпечатанного на листе карандашной пальмы, словно выискивая ответы на, явно провокационные, реплики из толпы митингующей черни:
— В обмен на молоко станет требовать, — Визирь осмотрелся по сторонам. — Плоды карандашных пальм.
Голоса тут же стали еще более требовательными:
— А у нас они, разве, не растут?
Шумящие своей листвой на легком утреннем бризе, приносимом с океана, зеленые исполины были словно бы согласны с выраженными претензиями.
Однако, несмотря на их поддержку не слишком патриотично настроенным подданным, Визирь не смутился и этой постановке вопроса.
— Растут! — донеслось его веское слово над митингующей площадью. — Но будут расти еще лучше!!!
Несмотря на только что выслушанный личный и категорический запрет Вождя шевелить пальцами одновременно и рук, и ног, Переменчивая Зорька не удержался от просветительской манипуляции:
— Ведь по акведуку, как по мосту могут прийти до нас и сами соседи.
Пальчики изобразили и степенный шаг будущих гостей и то, как семенят с ними рядом чада и домочадцы. Между тем и голос оратора набирал силу и окрашивался истинной убежденностью, не уступавшей его замечательной коричневой расцветки на медальном профиле лица.
— Уж они-то научат всех вас настоящему соответствовать научному пальмоводству! — предостерег Визирь.
И обобщил свою мысль куда более витиевато:
— Будите не по наитию, как прежде, а исключительно по науке воспитывать и своих рогатых длиннохвостых дикобразов, которые совсем уже озверели и не хотят даром отдавать иголки для развития промышленности канцелярских принадлежностей.
Насладившись произведенным впечатлением, далее вечную и беспроигрышную тему дикобразов он развил еще больше. Для чего с умом и общественной пользой воспользовался некоторым замешательством, наступившим после его слов в стане зачинщиков назревавших на Богатом острове беспорядков.
— Хватит нам ждать милостей от природы, — прозвучало над головами. — Пусть колючие создания не надеются и дальше существовать на всем готовом.
После паузы раздался почти что приговор:
— Отныне сами для себя, а также для зарубежных гостей, каждый из них будет норки копать.
Визирь улыбнулся, заканчивая, как и учили, свое выступление на исключительно положительной ноте:
— Заодно и нас всех станут обихаживать…
Тут бы взреветь благоговейной дробью триумфальным тамтамам. Вполне зщаслужзенно. Но отвлекло внимание музыкантов от текста новой песни «Славься наш славный экспортный молокопровод!» новое обстоятельство.
С небес на землю прозвучала новая интерпретация основной темы этой мелодии.
Ее, как оказалось, подавал своим знакомыми на земле дипзасланец маэстро Бахбординский, выступая с, заходившего на посадку, рейсового ковра-самолёта. Причем деятель культуры и искусства делал так уверенно и профессионально, что перекрыл своим мощным басом, не менее ритуальные вопли других гостей, прибывавших вместе с ним с материка на Богатый Остров.
При этом небесные звуки были не сами по себе традицией прилета пассажирского транспортного средства. А носили и немалую информационную составляющую. Так как, возвысившие свои голоса над Богатым Островом, требовали по достоинству оценить их личные заслуги в доставке с метрополии счастливым аборигена очередной суммы гуманитарных «данайцев»…
Все тут же и поделом забыли о пальцах Переменчивой Зорьки, выбивавших теперь ритм «Встречного марша» на, так и не дочитанном до конца переводе провидческих сновидений Вождя, готового принять на себя еще один титул — «Прорицателя»!
Теперь стало не до такого пустяка. Потому что всем и каждому совершенно бесплатно можно было видеть, слышать и осязать зрелище куда более интересное — доставленные ковром-самолетом мешки с наличностью.
А этот груз сам по себе, без всяких переводчиков и толмачей внушал вполне закономерные чувства — трепет и уважение.
Хотя, как понимали все, мешки были не такими большими, толстыми и тяжелыми, какими их желали получить, а уже изрядно похудевшими после кочевания по заморским циркам и рукам тамошних фокусников иллюзионистов.
И все же, не смотря на изрядную долю разочарования, охватившую грузополучателей, емкости с наличностью все еще представляли собой внушительный дар. И тем самым отбивал всякие другие коммерческие мысли вроде молокопровода для экспортной поставки сырьевого ресурса и рытья норок дикобразов, как самими зверьками, так и руками наёмных работников. Чьи коллеги и земляки только и ждали команду идти на освоение здешних плодородных пляжей.
Вот и получилось, что радость прилета «денежного ковра самолетов» обрела размах поистине всенародный. И при этом с оттенком щемящей грусти. Да и как иначе? Если и другой вопрос оказался в самом центре актуальности:
