Спор накалялся. Разрастался. Пока в самой верхней своей точке не дошел до настоящего рукоприкладства, связанного с самоуправством.
— Я знаю, как поступить с гуманитарными данайцами! — оборвал воздухоплаватель все предыдущие споры насчёт наличности из бюджета. — Заберу их с собой на Большую землю.
Дирижерская палочка в его руке, продемонстрированная тамтамщикам, тут же подняла дюжих музыкантов на его поддержку, выразившуюся в том, что над козлиной кожей нависли, в ожидании приказа, громадные колотушки.
Месье Макороноухий продолжал, и далее не желая униматься в своих сногсшибательных прожектах.
— Потрачу на подарки простым людям, — заявил продолжатель дела коммунаров, взявших приступом Бастилию. — Этих средств там на всех прежде не хватило, а теперь и подавно, если их сюда завезли.
И вот тут снова слово взял Нынешний Вождь острова. Вернее, не слово, а звук. Трель его свиста, выделенного тонкой трубочкой губ, оказалась такой недовольной, что поменркли все прежние эмоции и настроения.
В подтверждении остроты ситуации, лопнули один за другим шары «Анти-СПИДа», развешанные над липовым коробом нового претендента на полученные инвестиции. Теперь, нагретая лучами, вошедшего в зенит настоящего Солнца, а не образного светила, белесая резина перестала перед хозяином тянуться, как прежде. А нового владельца ситуации просто не выдержала. В итого латекс сдулся. Поставив на сцене перед толпой зрителей многоточие в виде окончательно и бесповоротно испорченных противозачаточных средств.
Глава десятая
Не рожденное творение
Водевиль продолжился с еще большим вдохновением после того, как Властитель Богатого Острова обновил мизансцену. Уже тем, что заставил все действующие лица перестать уповать на свои прошлые заслуги и снова, как в былые времена, проявлять свою творческую активность. А также и немалый жизненный опыт, проявлявшийся в живой тяге к имуществу, как оказалось, успешно до этого движимому по воздуху в мешках, ранее принадлежащих государству, а ныне способному перейти во владение самому способному исполнителю собственных замыслов.
В такой ситуации, как говорили последователи парижских коммунаров, промедление было смерти подобно. Тогда как самым страшным преступлением против собственной персоны у каждого могла быть ошибка.
И без нее не обошлось.
Являвшийся уже по своей натуре, а тем более — по характеру, воспитанному в музыкальных борениях на материке и, тем более, здесь, на Богатом Острове, значимым олицетворением этого стремления, только что едва не посрамленный в веках маэстро Бахбородиский, вдруг решил, что правильно понял намек Вождя. А другим его решением стало желание угодить Властителю.
Войдя в астральное состояние, выразившееся в том, что он вообще перестал реагировать на окружающих, деятель культуры и прочего, с энтузиазмом, не имеющим себе равных, принялся за работу. Взялся сочинять восхваление дорогому руководителю. Да такое, чтобы одновременно оно исполняло и другую функцию. А именно — было обидным ответом на все докучливые соперникам.
Помогало композитору в его одухотворении и окружающее пространство с полагающимся антуражем для полного следования замыслу. Не теряя нити будущего сюжета, он ритмично настукивал рождающуюся в голове мелодию собственной босой пяткой о ближайший мешок с «данайцами». Словно предчувствуя и желая пресечь в самом важном моменте нездоровую конкуренцию.
Только он перестарался. Упустил тяговый момент. Не успел им воспользоваться так, как другие.
Сначала звенело. Потом — перестало. Насторожив отсутствием приятных звуков не только самого босоногого исполнителя, но и всех, кто был на сцене и в рядах зрителей. Возникшей гробовой тишиной под мешковиной повергнув в панику малых, больших и лиц, пока еще окончательно не определившихся в своей ориентации.
Вот так — во время спора и творческих борений неизвестным образом исчезла, растеклась гуманитарная помощь. Вернув спорщиков к прежней проблеме: «Как теперь своими силами, без поддержки извне, совершенно на равных бороться с Тенью Прежнего Вождя?»
Мысли всех мелькнули в таком лихорадочном ритме, что не поспел бы за ними даже самый продвинутый в действиях по вычитанию и делению арифмометр Счетной палаты Богатого Острова. Каждому стало понятно прохождением обществом роковой точки невозвращения: и «данайцев» в свою прежнюю тару, и их самих в предыдущее благостное и беспечное состояние без финансовой помощи со стороны. Чему наглядным примером выступал, так и не успевший пока завершить свое новое творение, автор, только что им совершенной ошибки, грозившей стать роковой для всех и каждого.
До этой мысли дошел и тот, кому не достались, не родившиеся семь нот в тишине. Оценив критическим оком вид поникшего автора, так и не прославленного по всему миру творения, Нынешний Вождь вслух догадался:
— Без «данайцев», ребята, у нас с вами ничего теперь не выгорит.
Однако совсем недаром он сумел забраться так высоко по местной иерархической лестнице. Сам, без сочувствия, готовых отвернуться от него окруженцев из свиты, Нынешний Вождь сумел по достоинству оценить не только потери, но и все полагающиеся им преимущества от создавшейся критической ситуации.
— Не станем ждать милостей от других, а возьмем все, что полагается, в том числе и вымя собственными руками.
Самая привлекательная часть кормилицы-буренки оказалась произнесенной вовсе не всуе, а в самый раз. Потому что теперь активисты-общественники готовые все делать за голую, без всякого намека на «ню» политическую идею уже были настроены на сооружение проекта века — молокопровода в соседние пределы.
И только остальные, жалкое меньшинство островитян, — те, что остались на своем были непримиримы в своем отщепенческом состоянии, когда продолжали требовать своего. Ни за что, как видно, не соглашаясь более жевать прежние доводы против сочиненных Визирями Нынешнего Правителя страшных и не смываемых ничем со скрижалей истории огрехов Прежнего Вождя.
А коли есть оппозиция и создалась ситуация с нетерпением низов и потерей потенции верхами, то лозунг возник сам собой, прозвучавший на мелодию, только и оставшуюся сочиненной, в первый раз за всю творческую карьеру, проштрафившимся маэстро:
«У нас с тобой остаётся самый последний аргумент — силовой!»
Его и решили использовать решительные островитяне из числа свидетелей, лично присутствовавших при исчезновении довода иного — материального, так недальновидно отправленного сюда прямо с материка в ответ на отчаянные призывы тамтамов о помощи.
Глава одиннадцатая
Ушат для Призрака
Правильно говорят, что из князей легче легкого скатиться до различных грязей. Особенно если не по собственной воле лишился прежнего величия. Редкая птица такого полета долетит до середины оставшейся ему в жизни пенсии. Обязательно найдутся желающие поквитаться с ним за прежние унижения и лицемерные свои ужимки. А если имеется соответствующие возможности для мести, то и тянуть с ней не будут. Как оказалось с теми латексными предметами из липового короба месье Макароноухого, которые при отсутствии дальнейшей потребности потеряли свой прежний вил и были растоптаны на сцене босыми, коричневыми от свежего коровьего макияжа, пятками признанных мастеров культуры.
