Короче говоря, иголки навострили так, как могли. Теперь оставалось только найти тех, кто бы дал повод воткнуть острия в податливую зелень природного материала. И с этим промашки тоже не случилось.
Недаром же сказано было: «Всякий считал за честь побывать в „Вигваме откровений“, чтобы насладиться своей исповедью перед профессионалами своего острого вопросительного словца и любителями чужого жареного ответа».
Мероприятие назначили со всей солидностью административного ресурса. Помещение распахнуло двери. Софиты вспыхнули, накаляя под собою пыль на стенах и под своими штативами. «Вигвам» жаждал действий, последовавших сразу, как только туда созвали и языкастых метеорологов для введения их в курс дела и получения ими подробнейших инструкций.
Как всегда своеобразному откровенному разговору держателей необходимой властям Богатого острова информации с ее будущими мастеровитыми и не брезгливыми распространителями, предшествовала официальная церемония открытия очередного заседания островитян-правдолюбцев, под мерное тиканье метрономов, настроенных под настроение Великого Вождя и его окружения.
Самый уважаемый знаток природных знамений, чудес и катаклизмов, описывавший их еще при дедушках нынешнего начальства, в роли старейшины метеорологического цеха, привычно перехватил торжественную ленту. Сделав это с одного, но вполне решительного взмаха кривым, остро отточенным ятаганом. Благо, что рубить правду-матку пришлось лишь в одном месте, а не повсюду в «Вигваме откровений», где яркая материя была натянута несколько рядов и вдоль стен, а не только по всему проему входной двери, ведущий внутрь вожделенного святилища самых свежих, только что заготовленных новостей и прогнозов.
Выполнив, таким образом, совершенно безукоризненно свою важную роль, старейший мастер освещения действительности отставил в сторону, доверенное ему представительное оружие. Но ятаган, оставленный в покое, не слишком долго, как было указано в сценарии, упирался, совсем без дела, своим замечательным острием в песок, рассыпанный на полу вигвама старейшим его пользователем.
Потом, за рукоять кривого меча хватался всякий, кому хотелось продолжить начатую традицию. Азартных метеорологов было много. В точном соответствии со списком приглашенных на мероприятие. В полном соответствии с придворным этикетом, каждый из них дал волю чувствам, до сей поры сдерживаемым личными амбициями. Теперь же, кромсая на куски матерчатый символ выдающегося события, не подвел каждый из коллег древнейшего, как и сама данная профессия, ее носителя.
Достойные продолжатели столь особенного и непростого промысла знали и теперь, что делать. Каждый, парой взмахов острейшего ятагана одарил себя сам дорогим сердцу сувениром. А заодно и спецодеждой на все время откровений с ними насчет погоды в доме.
Довольно ловко, с годами отточено и деловито, профессиональные метеорологи в продолжение обязательной программы действа исполнили особый обряд. Все закрыли, завязали, а то и заткнули обрубками торжественной ленты все то, что могло хотя бы косвенно помешать их продуктивному общению с Нынешним Вождем и его Визирями. А именно — надежно изолировали от неуместных вопросов и конфиденциальных ответов свои рты, глаза и уши.
Да и зачем они были нужны при таком общении? Если каждый в итоге должен был получить индивидуальное указание, начертанное на персональном пальмовом листе:
«Забыть о прошлом!», «Нынешнее — превозносить!», «Будущее расписывать исключительно в розовом цвете».
Не забыли организаторы пиар-акции и о соответствующем гонораре для своих подручных пишущей иглы. Для этого они предварительно до отвала накормили вездесущую Буренку свежими цветами дикорастущего шиповника, после чего коричневое достояние Богатого острова должно было не просто обрести значительный объем, но и благоухать при этом особенным ароматом. К тому самому, к какому только и привыкла пишущая братия Богатого Острова.
Глава четырнадцатая
Мастера тумана
Между тем туман, окутывавший округу, не просто клубился на прежнем месте, но и растекался, как опара по столу, перевалившись через края кастрюли нерадивого повара. При этом и напор его нарастал. Впитывая ингредиенты услужливости, подхалимажа и личной заинтересованности каждого из счастливцев, присутствовавших при данном историческом событии, в общий массив грядущего катаклизма.
Час от часу он делался все плотнее и безысходнее. Окутывая своих авторов тяжелой пеленающей массой вранья и злословия.
Ног так было далеко не повсеместно, как хотелось бы правящей верхушке и окружающей вельмож услужливой челяди. Ведь до самого морского прибоя, на всем пространстве Богатого острова, простиравшемся за стенами «Яранги откровений», уже во всю ивановскую бузил, бражничал и просто митинговал от переполнявших чувств, простой народ не из «приближенных».
При этом, островитяне, собравшиеся не для чинных и хорошо отрепетированных песнопений под мелодии маэстро Бахбородинского и рулады месье Макароноухого, не сдерживали то, что рвалось наружу. Да этого и не было нужно. Зачем ноты и текесты к ним, если появилась возможность говорить простым, доступным всякому языком. Без вездесущих и порядком надоевших каждому из толпы прибамбасов. Предметов осязаемых и являвшихся только в воображении в виде «шор», «наушников», «кляпов», и «берушей», внедренных в массы исключительно в профилактических целях — как средства для создания искусственной немо слепо и глухоты.
И хотя в самой «Яранге откровений» приметы существовавшего строя оставались незыблемыми, позволяя не замечать тумана, вокруг ее назревали перемены. Подтверждая истину переливающихся сосудов. Например, сантехнических. Когда очищение лишь ждет тягового усилия на цепочку, чтобы пуститься потоком на застоявшиеся последствия хорошего аппетита при безукоризненной возможности его полного утоления.
Все иное, охотно принятое одними, готовыми не видеть, не слышать и молчать в тряпочку, совсем вышло из чести у тех, кто кроме дерганья той самой цепочки и повода не имел для посещения места пешего похода правителя. И если раньше просто глотали слюну, видя лоснящиеся от постоянного переедания чресла вельмож, то нынче иное пришлось по нраву большинству островитян.
Теперь они, опьяненные полученным правом на изъявление правды, загорелись желанием поговорить о своем наболевшем. И без расшифровки сонных дырочек на пальмовом листе, а прямо так, как есть — честно, без утайки.
И тут практически всем вспомнилось вдруг, как бывало у них на Богатом Острове при прошлой жизни. Увидели островитяне, во что их пытаются превратить.
Осязали. Догадались. Поняли:
— Так больше жить нельзя!
А вокруг ярко светило солнце. Цвели, распустившиеся не по сезону, карандашные пальмы. Угощали из глубоких бутонов своим чудесным нектаром, крайне удивленных таким обстоятельством, рогатых длиннохвостых дикобразов.
В том числе — мальца из перспективных продолжателей будущих шагов к лучшему, Макуху.
До сих пор, так и не понявшего простой истины:
