Бог мой.
Интересно, кому Фаэс успел так насолить?
Бочком обогнув взволнованно гудящую толпу, которую жажда зрелищ заставляла терпеть даже эту несусветную вонищу, я змеей юркнула во двор и только там облегченно выдохнула.
– Фу-у-у… и кто только додумался его сюда приволочь?
– Вот и мне интересно, – мрачно согласился со мной хрипловатый голос, а с крыльца, будто только и ждал, сошел уже знакомый хвард, которому я, сама того не желая, успела целых два раза наступить на хвост.
– Что, и тут решил высунуться? – ядовито осведомился хвард, выразительно кивнув на толпу за воротами. – Мало того, что тебя в два дня приняли? Мало того, что весь город гудит насчет «весельчака»? Мало, что Фаэс от тебя в полном восторге? Надо было еще Тварь демонстративно забить перед воротами и притащить ее сюда?!
Я нахмурилась: однако, качественный наезд. Хотя я ни одного дня не держала мысли, чтобы резко «закрутеть» в глазах местной гильдии. Просто как-то само вышло. И насчет «хохотуна» я только Фаэсу сказала. И кахгар за нами сам кинулся. А уж прибила я его у города совсем по иной причине, нежели хвард тут себе придумал. Тем более что тащить – точно никуда не тащила. И просить никого не стала – оно мне надо? Особенно когда я отлично знала, что поутру он начнет жутко смердеть, а еще через сутки расползется в вонючую лужу, потому что солнечный свет действовал на нежить подобно серебру для вампиров.
– Что молчишь? – продолжал докапываться хвард. – Думаешь, всех впечатлил? Думаешь, один раз повезло и теперь перед тобой на задних лапках ходить будут?
Я быстро огляделась: во дворе, кроме нас, находилось еще трое рейзеров. Незнакомых, но с явным интересом прислушивающихся к разговору. Приятелей хварда не было – ни рыжего верзилы, ни того, с пластикой дикого кота и холодными глазами убийцы. Дея не было тоже. И пес Фаэса, как назло, куда-то запропастился. Да и сам Фаэс, как в тот раз, не норовил выглянуть в окно, чтобы остановить начинающуюся ссору.
Блин.
Мне ему что, по лбу настучать, чтобы прекратил выеживаться? Правильно Мейр говорил, что хварды – редкостные задиры. С таким дикарем Илою, наверное, приходится несладко. Хварды вспыльчивые, самолюбивые, гонористые. Одно слово – звери. Правда, лишь наполовину. Но от этого грустно вдвойне, потому что звери на самом деле не умеют ни мстить, ни затаивать злобу. На это, по-моему, по-настоящему способен лишь человек. И вот этот-то человек и будил сейчас звериные инстинкты, заставляя полукровку ревновать и срывать на мне злость.
– Чего уставился? – с угрозой прорычал оборотень, остановившись в трех шагах. – Ты здесь никто, понял? Ярмарочные фокусы оставь для столицы, чужак. А здесь война. Ежедневная и кровавая, в которой выживают не сильнейшие, а самые изворотливые и быстрые.
– Ты прав, – наконец разлепила я губы. Ноющий со вчерашнего утра висок сделал меня неразговорчивой и раздражительной. – Зачем быть сильнейшим, если любой дурак способен взять арбалет и пустить болт тебе в спину?
У хварда кровь бросилась в лицо, а из-под верхней губы поползли волчьи клыки.
– Что ты сказал?! – Голос у оборотня изломался и стал рычащим, грубым, еще более хриплым, чем раньше.
Я спокойно на него посмотрела.
– Что слышал.
И тут хвард, оправдывая свою славу, самым некрасивым образом сорвался. Будучи не самым терпеливым существом, он ринулся вперед, одновременно вскидывая правую руку и целясь мне в лицо отрастающими когтями. Кажется, решил, что я пытаюсь его оскорбить. Тогда как на самом деле я лишь сказала сущую правду: не надо быть сильнейшим и могучим – порой даже слабый может отыскать щелочку в прочных доспехах и обрести достаточно мужества, чтобы туда ударить. Порой побеждает не сила, а хитрость. И порой надо уметь прятать собственную силу, чтобы никто не догадался, что у тебя в рукаве есть далеко не одно секретное оружие.
При виде летящего навстречу хварда я только вздохнула. А потом отошла в сторону, чуть отклонилась, перехватывая чужое запястье. И, развернувшись вместе с оборотнем, скрутила его буквой зю. Так, чтобы пролетев по инерции еще один шаг, он вздрогнул от боли в вывернутом плече и припал на одно колено, уткнувшись носом в грязную мостовую.
– Ну? Успокоился? – так же спокойно спросила я, наклонившись к самому его уху. Но вместо ответа услышала лишь глухой рык и едва не отшатнулась, когда вместо лица ко мне повернулась дикая харя, еще наполовину остававшаяся человеческой, но уже стремительно меняющаяся в худшую сторону.
Хвард перекинулся так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Вот только что смотрела в карие человеческие глаза, а теперь вместо них осталась только звериная желтизна, в которой с угрожающей скоростью разгорались искорки подступающего безумия. Правда, почему-то не желтые, а изумрудно-зеленые. Страшноватые. Смертельно опасные. Которые наглядно говорили о том, что Лок уже перешел за грань, где сохранялось что-то человеческое. Не зря он сейчас дрогнул всем телом. Не зря весь изломался, не смущаясь тем фактом, что я по-прежнему держала его за плечо… в смысле – уже за холку. Наконец вырвался целиком, стряхнул с себя ставшие ненужными доспехи и, все еще стоя на задних лапах, которые быстрее лавины покрывались густой серой шерстью, снова накинулся.
Поскольку он стоял очень близко, а я опоздала отступить, то сделала первое, что пришло в голову – отмахнулась, отвесив озверевшему рейзеру сочную оплеуху и отбросив его на три шага в сторону. Одновременно с этим всполошились и остальные рейзеры, потому что обезумевший от ярости зверь – это уже не шутки. А мгновением позже распахнулась входная дверь, выпуская из дома тех двоих, кого я недавно искала: Илоя и его верзилу-напарника, у которых при виде приятеля перекосились лица.
– Лок, стой! Не смей, кому сказано! – гаркнул Илой, первым кинувшись наперерез оборотню.
Я отступила на шаг, спиной чувствуя поддержку Лина, и краем глаза увидела, как следом за верзилой из дома выскользнул крупный пес. Фэйр оскалился, завидев, как в нескольких шагах от меня поднимается с земли огромный волчище. Уверенно сбежал с крыльца, загородил меня собой и, встопорщив такую же серую, как у оборотня, шерсть, угрожающе зарычал.
– Лок! – Не добежав до приятеля всего пары шагов, Илой остановился и примиряюще выставил руки. – Лок, не надо. Ты не должен этого делать.
Его голос стал осторожным, ровным, без паники, как секунду назад. Так дрессировщики говорят с обозленным или раненым зверем. Так психиатры успокаивают особо буйных больных. Однако горящий взгляд волчьих глаз его даже не задел. Утробно урча, зверь мимоходом пробежался по исказившимся лицам рейзеров, на краткий миг остановился на взъерошенном фэйре. Опасно вспыхнул, признав в крупном псе достойного соперника, но потом мазнул по хищно прищурившемуся Лину, напрягся, понимая, что с этим «зверем» что-то не так, а потом зацепил меня и…
– ЛОК!
Я вздрогнула от резкого окрика, но волк даже не шелохнулся. Он стоял, позабыв обо всем на свете, и неверяще смотрел на меня. А потом втянул ноздрями воздух, поймал в нем что-то новое. Наконец испуганно поджал хвост и с тихим взвизгом рухнул на живот, униженно выворачивая шею.
