Эары невероятно тесно связаны внутри своего народа. Как крохотные части единого целого, они отлично чувствуют боль и радость друг друга, страх и сомнения, счастливые улыбки и горестное ожидание, радость и разочарование, рождение или смерть… Все они знали, какая судьба постигла пришедших в Долину эаров. И каждый день помнили, на какой ужас их обрек один-единственный человек.
В этот момент неожиданного прозрения я внезапно поняла все. А поняв, так же внезапно приняла и простила их ненависть: у эаров действительно было на нее право. И у них было право каждого из нас считать своим кровным врагом.
Так что не мне их судить. Наверное. И не мне выносить им за это приговор. Пусть идут с миром. И пусть когда-нибудь снова обретут покой.
Я тихо вздохнула и, провождая глазами отлетающие души, слабо улыбнулась от мысли, что все-таки отдала им свой кровный долг. А потом опустила веки и рухнула в глубокую черную яму, в последний момент почувствовав, как у самой земли меня бережно подхватили чьи-то сильные руки.
Глава 18
Разбудил меня яркий солнечный луч, упрямо щекочущий правое веко. Вредный какой… но отворачиваться не было никакого желания. В теле поселилась блаженная истома, кожу ненавязчиво ласкал шелк простыней. Вокруг царила восхитительная прохлада. И только упрямый лучик, словно чей-то пристальный взгляд, по-прежнему тревожил мой неустойчивый сон.
Поняв, что симулировать нет смысла, я неохотно открыла глаза. И изумленно уставилась на совершенно незнакомого типа, неподвижно сидящего возле моей постели и пристально изучающего мое растерянное лицо.
Тип был странным. Очень смуглым. С густой гривой абсолютно прямых, иссиня-черных, заплетенных в тугую косу волос. С узким подбородком, довольно странно сочетающимся с высоким лбом и прямым носом, украшенным едва заметной горбинкой. С тонкими губами, сейчас – поджатыми и слегка подрагивающими, как будто незнакомец сдерживал улыбку. А еще – с необычными, слегка вытянутыми кнаружи, непроницаемо черными и поразительно живыми глазами, в самой глубине которых то и дело вспыхивали алые искорки.
– Доброе утро, Гайдэ, – тихо сказал незнакомец, заставив меня вздрогнуть. Сказал поразительно знакомым, чуть хрипловатым баритоном, который я так часто слышала в собственной голове. – Здравствуй, сестренка. Я так долго хотел увидеть тебя своими глазами.
Я ошарашенно замерла, не в силах понять… не смея поверить и боясь даже надеяться. Но он был. Смотрел на меня неповторимыми, горящими, едва заметно заалевшими от волнения глазами и терпеливо ждал, пока я смогу снова вдохнуть.
Боже… я что, умерла? Меня в Тень затянуло после разбитой Печати? Или это глюк? Новая жизнь? Какой-то бред?!
Я судорожно сглотнула, лихорадочно обшаривая чужое лицо. Пытаясь узнать, понять, поверить наконец в невозможное. Силясь отогнать страшную мысль о том, что это действительно – всего лишь сон или какой-то обман. Но уже чувствуя волнительную щекотку, которая возникает всякий раз, когда совершенно точно знаешь правильный ответ.
– Ас?!
– Я, – слабо улыбнулся брат. Живой. Теплый. Совершенно реальный. Одетый в какую-то старомодную куртку и почему-то – в длинную, без рукавов, такую же чешуйчатую кольчугу из матово-черного адарона, как у меня. Оружия при нем не имелось – ножны стояли позади, небрежно прислоненные к стене. Шлема тоже не было видно, хотя он наверняка где-нибудь спрятался. Плащ снят и аккуратно сложен на подоконнике. А сам незнакомец находился близко… очень близко, и он больше не колыхался бесплотным облачком от каждого дуновения ветерка. Не висел над полом. Не шептал неслышно из-за того, что не имел никаких сил. Он просто был! Он дышал! Сидел напротив! Он был абсолютно реальным! Под ним даже старый табурет жалобно пискнул, страдая от тяжести сильного мужского тела! От незнакомца падала на постель самая обычная тень! И он улыбался все шире, следя за тем, как в моей душе все переворачивается от невозможной, дикой, но такой желанной надежды.
– Ты была права, – шепнул он, протягивая смуглую кисть и пожимая мои похолодевшие от волнения пальцы. – Во всем права: мы сумели. В Печати оказалось так много сил, что нам хватило. И на то, чтобы выжить. И на то, чтобы защитить тебя. И на то, чтобы даже… вот так… очнуться в собственных телах в том самом виде, в котором некогда застала нас смерть. Мы живые, Гайдэ. Ты слышишь? Ты во всем была права!
– Ас! – Я наконец очнулась от ступора, с приглушенным возгласом слетела с постели и, сама не помня как, прижалась к внезапно воскресшему брату. Обняла его, растерянно и вместе с тем восторженно вдыхая аромат его кожи, ощущая идущее от него тепло – живое, настоящее, человеческое! Слыша его дыхание, ровное биение его сердца, которое тоже, будто растерявшись, вдруг остановилось и пропустило удар. – Живой… Ас! Господи, как же я рада тебя увидеть!
– И я…
Меня осторожно обняли самые настоящие человеческие руки, бережно погладили по спине. Потом крепко сжали и тоже замерли, будто не зная, как быть дальше.
Я услышала тихий вздох и, отстранившись, снова посмотрела на совершенно незнакомое лицо. Настойчиво изучая его, стараясь поскорее привыкнуть, принять, запомнить каждую черточку, как если бы это был первый и последний раз.
– Брат… – Я вдруг неприлично шмыгнула носом, а затем, не сдержавшись, начала так же осторожно ощупывать его брови, губы, подбородок. Все еще не веря до конца, но постепенно оттаивая, привыкая. Жадно впитывая наше общее удивление и стараясь как можно дольше ощущать это восхитительное тепло, которого он уже сто лет, наверное, не чувствовал.
Ас сдержанно улыбнулся, когда я для проверки потянула его за нос.
– Держится, – как ребенок в цирке, сказала я. – И он настоящий.
– Эх ты, – меня легко подняли и аккуратно поставили на ноги. После чего негромко свистнули и заговорщицки шепнули: – Иди встречай остальных. Извелись там уже все. Боятся, что не понравятся.
– Кто? – неприлично ступила я, но потом услышала скрип открывающейся двери, недоверчиво моргнула, все еще полагая, что, быть может, это просто мираж. Но когда в комнате стало тесно от быстро зашедшей троицы, невольно отступила и почувствовала, что, кажется, впервые за последние десять лет бессовестно разревусь.
Все они, как и стоящий сзади Ас, оказались рослыми и плечистыми. С непривычно заостренными подбородками, тонкими и совсем не грубыми чертами лица, очень темной кожей, рядом с которой я смотрелась совсем белоснежкой. С узкими и даже очень узкими, едва не пропадающими совсем губами. И такими же длинными, до середины спины, тугими черными косами, сразу делающими их похожими на братьев. Или же просто сородичей. Причем какой-то неизвестной мне, явно южной расы, о которой я даже не слышала.
И только глаза у них оказались знакомыми – поразительно ярко горящие, взволнованно расширенные глаза, в глубине которых, как и у улыбающегося Аса, мелькали все те же разноцветные огоньки: синие, зеленые и… просто черные, без всяких искр и опасных электрических разрядов.
