Право, точнее и короче, чем строкой «от сердца небес и от сердца земли», мою гипотезу о появлении Ното sapiens трудно сформулировать: человек — это двуполое существо с земным телом и внеземным разумом.
Кроме того, в том же «Пополь-Вухе» есть и другие поразительные свидетельства:
«И было там множество темных и светлых людей, людей самых разных состояний, людей, говоривших на многих языках, и слышать их было поистине удивительно».
В другом переводе то же самое место звучит весьма похоже:
«И жили там в благоденствии темные и светлые люди. Приятным был вид этих людей, приятно звучала их речь, чутким был слух их…»
Это место является особенно примечательным еще и потому, ибо прапредки майя не могли иметь представления о существовании черной и белой рас. Дело в том, что текст «Пополь-Вуха» сложился задолго до того, как была открыта Центральная Америка!
Весьма примечательно и замечание о том, что первоначально все люди говорили на одном общем языке, а затем — совсем как в рассказе Библии, повествующем о Вавилонской башне и смешении языков, — начали разговаривать на «многих языках». Но каким же мог быть тот самый первоначальный, общий язык? Ведь до появления инопланетян будущие люди вели животный образ жизни. И лишь после целенаправленной, искусственно вызванной мутации они обрели способность к обучению, и первым языком, на котором вскоре заговорили все народы, вполне мог быть язык самих «богов».
Воспоминания о пришествии
В унисон с другими священными писаниями «Пополь-Вух» повествует о неких избранных, вознесшихся на небо. Совсем как в Библии, где рассказывается о том, что пророки Енох и Илия были взяты живыми на небеса, миру древних майя тоже были известны подобные избранники.
«Это было их прощание. Они исчезли над вершиной горы Хакавиц. Их жены и дети не погребали их; ибо отшествия их не видел никто».
Они «исчезли», но о них никак не скажешь, что они не оставили после себя никаких следов. Нет, они оставили поистине неизгладимую память о своем пришествии — память, обращенную ко всем живым на много тысячелетий вперед, предупреждение, чтобы они не дерзали считать себя венцом творения, ибо всем тем, чего они достигли, они обязаны отнюдь не самим себе:
«И оставил Баламкитце некий знак, символ своего бытия. «Да служит он вам напоминанием обо мне, о том, что я оставляю вам, в чем должна заключаться ваша сила!» — сказал он. И оставил он знак своего бытия, «связанную силу», как ее называют с тех пор: она и поныне остается полностью связанной, и никто не в силах ее развязать, ибо никто не знает, как и чем она скреплена, ибо никто не видел, как она была связана».
Что же мог представлять собой этот неведомый объект, эта «связанная сила»? Вольфганг Кордан утверждает, что на языке майя ее название звучало Писом Как'аль, то есть «Никто не знает, что это было». Анализируя корень этого слова, Кордан пришел к выводу, что в данном случае, вероятнее всего, имеется в виду некий камень, который пользовался у майя особым почитанием и который внушал им священный трепет. Обыкновенных камней, встречающихся повсюду, люди обычно не боятся. Так в чем же дело?
Первое, что пришло мне в голову при упоминании об этой загадочной святыне майя, — это мысль о знаменитой Каабе, главной святыне ислама, расположенной в Мекке, к которой, как заповедал пророк Мухаммед, должен совершить паломничество каждый правоверный мусульманин. В юго-восточном углу этого пустого внутри строения кубической формы, не имеющего окон, в стену вделан таинственный Черный Камень
[32], который, собственно, и является объектом поклонения. Паломники прикасаются к нему губами и лбом. Считается, что его принес на землю сам архангел Гавриил. О том, почему я считаю главную священную реликвию израильтян — Ковчег завета — одним из следов пребывания инопланетян, я уже писал в отдельном исследовании, посвященном святыням и реликвиям (см. мою книгу «Пророк минувшего»). Затем мне вспомнилась другая аналогия — таинственное металлическое зеркало, которое богиня солнца Аматерасу в 660 г. до н. э. преподнесла японскому императору Дзимму Тенно. Как мусульмане в свою знаменитую Мекку, миллионы японцев ежегодно совершают паломничество в город Исе, расположенный на острове Хонсю, чтобы, войдя в найку, внутреннее святилище храма, его святая святых, поклониться этому священному зеркалу — величайшей из реликвий императорского дома Японии. Зеркало завернуто во множество тончайших шелковых покровов, и пока еще никто из смертных не дерзнул развернуть этот таинственный предмет.
Мои критики с завидным упорством, достойным лучшего применения, дают мне суровые отповеди, отвергая мои гипотезы. Что ж, я их понимаю. Но я никак не могу взять в толк, почему в наш просвещенный век все еще никак не удается провести тщательное и всестороннее исследование того же Черного Камня, священного зеркала богини Аматерасу в Исе, и, наконец, остатков древнеизраильского Ковчега завета, которые сегодня с величайшим благоговением хранятся под собором девы Марии в эфиопском городе Аксум. Все эти объекты наверняка должны нести на себе и в себе следы внеземного происхождения, иначе они вряд ли смогли бы сохранить свою притягательную силу на протяжении столь длительного времени (2600 лет, если говорить о реликвии из Японии!).
Быть может, разные религии мира хранят ключи к пониманию далекого минувшего Земли? А может, они их, наоборот, скрывают? При всем уважении к святыням древних религий эти, а также некоторые другие священные реликвии, хранимые в тайне, должны быть открыты для серьезных научных исследований. А до тех пор мне остается лишь питать надежду, вспоминая изречение Джованни Гуарески (1908–1968), автора книги «Дон Камилло и Пеппоне»: «Критик — это курица, которая лишь кудахчет, когда другие кладут яйца!»
Хроники и книги пророчеств
Я уже говорил, что к числу трех групп источников, которым удалось пережить неистовую страсть епископа Диего де Ланда к уничтожению древних памятников майя, принадлежат и книги «Чилам-Балам», в которых собраны исторические свидетельства и пророчества, записанные латинским алфавитом, но — на языке юкате-ков, так называемом майятане.
«Чилам» означает примерно то же, что и пророк, или «переводчик [языка] богов», а «Балам» значит «ягуар». Всего сохранилось 17 книг «Чилам-Балам». Они отличаются друг от друга прежде всего особенностями тех мест, где они хранились; так, существуют версии «Чилам-Балам» из Мани, «Чилам-Балам» из Балама, Чумайе-ля, Икстиля, Текакса и так далее.
