Подводный тренаж на Земле проходили Павел, я и Виипурилайнен – астроботаник, погибший при недавней аварии; следовательно, водолазная бригада состояла теперь из Белобрысова и меня. Я был весьма обрадован заданием: у меня возникла надежда, что корабль этот – военный и через него я соприкоснусь с военно-морской историей Ялмеза.
Утро того дня было совсем штилевым, что способствовало выполнению задания. Когда «Тетя Лира» стала на якорь в нужной точке, мы с Павлом, облачившись в скафандры, через донный кессонный люк опустились по штормтрапу на дно океана. Следом за нами, неся запасные «горбы» с дыхательной смесью для нас и контейнер с приборами, сошел на грунт и чЕЛОВЕК, приданный нам для технической помощи. Белобрысов дал ему имя «Коля».
– Был у меня знакомец такой, Николай Васильевич, – пояснил он. – Чемпион затяжного сна, лодырь отпетый, балбес непревзойденный, нытик нуднейший, а в душе парень неплохой. Теперь, через сотню с лишним лет, почему-то по-хорошему его вспоминаю…
Гора не сходится с горой, Но жизнь свершает круг, И старый недруг нам порой Милей, чем новый друг.
…На песке росли водяные растения с продолговатыми синеватыми листьями. Среди них сновали стайки рыб, чем-то похожих на сельдей; ни одной шестиглазки мы здесь не обнаружили. Прозрачность воды оказалась удовлетворительной, и, когда я приказал «Коле» применить подсветку, погибшее судно стало хорошо видно. И сразу же выяснилось, что к военному флоту оно отношения не имело. То был винтовой двухтрубный пароход с тремя рядами иллюминаторов; многие из них оказались незадраенными, и это свидетельствовало о том, что судно погибло не во время шторма. Стояло оно на грунте с небольшим креном, обусловленным неровностью морского дна. На занесенной песком и илом палубе виднелись палубные надстройки, характерные для пассажирских судов. Свисая со шлюпбалок, темнели проржавевшие спасательные шлюпки, наполненные песком, поросшие водорослями; некоторые из них валялись возле борта – тали не выдержали. Возникло предположение: пароход затонул столь быстро, что пассажиры и команда не успели воспользоваться спасательными плавсредствами.
В верхней части кормы виднелась доска серебристого цвета, она резко выделялась на фоне изглоданной ржавчиной стальной обшивки. На доске клинообразными буквами были выведены какие-то слова – видимо, название судна и порт приписки.
– Дощечка-то – чистое серебро! – услышал я резкий, усиленный интромембраной голос Павла. – Богато жили господа!.. Мне бы в молодости такую оторвать – забодал бы втихаря и «Волгу» купил бы.
– Волгу? – невольно переспросил я.
– Это машина такая была, автомобиль, – небрежно пояснил мой друг, и я снова подивился: даже здесь, под океаном чужой планеты, он продолжает, теша себя, играть роль пришельца из XX века.
…Из песка торчала лопасть винта. Я приказал чЕЛОВЕКУ осторожно очистить ее от ржавчины и обнаружил на стали следы кавитации; это означало, что судно затонуло не в первом своем рейсе. Но почему затонуло? Это можно определить по характеру пробоины, однако искать пробоину нужно не снаружи, ибо пароход занесен илом выше ватерлинии.
– Мы в эту лайбу снизу войдем, – прервал мои размышления Павел. – Пусть на нас этот хмырь небесный потрудится, ему обшивку прорезать – плевое дело.
Я счел разумным это предложение. Выбрав место поближе к корме, мы дали чЕЛОВЕКУ соответствующие указания.
– Порабатывай, порабатывай, трутень космический! Это тебе не в техноскладе на боку лежать! – торопил Павел чЕЛОВЕКА.
– Порабатываю я. Это не в техноскладе на боку лежать мне, – отвечал «Коля», орудуя гидромонитором.
Когда к борту был промыт удобный проход, чЕЛОВЕК плазменным резаком вырезал в обшивке прямоугольное отверстие 1х2 метра. Едва он отвел в сторону стальной лист, как из судна начала вываливаться какая-то темная комковатая масса. Уголь! Мы наткнулись на бункерную яму! Я приказал «Коле» расчистить вход, а когда он это выполнил, дал ему указание произвести обзорную разведку внутри судна, вернуться через десять минут и доложить обо всем, что есть.
– А в случае неявки Поставлю вам пиявки, проскандировал Павел. Затем сказал: – Степа, а ты примечаешь, какие ободки у иллюминаторов?! Опять же аргентум!.. Ну, я понимаю: серебряная доска на корме – это для понта, для престижа. Но иллюминаторы – это уже суперпонт. Даже не верится…
Он вынул из нагрудного кармана скафандра анализатор и навел его на ближайший к нам иллюминатор. Потом, вглядевшись в микротабло, проговорил с каким-то детским испугом:
– Степа, тут на табло цифра «78» выпрыгнула! Это платина, Степа! Ты понимаешь, на какой клад мы нарвались! Везет, как утопленникам!
– Почему ты впал в такой ажиотаж?! – удивился я. – Спору нет, платина – металл в технике нужный, однако некоторые его свойства не вполне…
– Эх, Степан, не состыковаться нам в этом вопросе! При чем тут техника! Ведь платина – она даже золота дороже!.. Только ты не подумай, что я какой-то там куркуль недорезанный. Я знаю, что и в старину не в этом было главное счастье людское.
Бедным – плохо, богатым – хуже,
Им в достатке радости нет:
Кто не знал темноты и стужи,
Что тому и тепло, и свет!
Вскоре посланец явился из разведки и доложил:
– Выход на крышу завален песком. Движущиеся существа типа щука-карась не агрессивны. В больших комнатах, в малых комнатах на полу много где секретные ваши конструкции видел я.
– Последняя фраза неясна и даже двусмысленна, – сказал я.
– Торгуй да не затоваривайся! – добавил Белобрысов. – Хоть нас таблетками «антисекс» на четыре года напичкали, но секретные конструкции наши – при нас! Мы на Земле свое еще наверстаем!
Неприкрытую красотку Видел мальчик у дверей – И моральную чесотку Заимел в душе своей.
– Осмелюсь объявить, что вас не понял я, – четко произнес «Коля».
– Мы тебя тоже не поняли, – буркнул Павел. – Веди нас в нутро этой шаланды. чЕЛОВЕК засветился и шагнул в глубь корабля. Мы последовали за ним. Начали с котельной. Техника соответствовала земной технике начала XX века: водотрубные камерные двухтопочные котлы, близкие по конструкции котлам Ярроу. Все они были изъедены ржавчиной и покрыты илом; механических повреждений не имелось. Экспресс-анализ шлака и нагара на колосниковых решетках показал, что морская вода вступила в химвзаимодействие с ними в тот момент, когда топки были в холодном, беспламенном состоянии. Этот странный факт как бы опровергал внезапность катастрофы. Но ведь ялмезиане даже шлюпками не успели воспользоваться! Исходя из этого, морская вода должна была хлынуть в горячие топки, а никак не в остывшие.
– Может, судно в это время дрейфовало? – высказал предположение Белобрысов.
– Нет, Паша! – возразил я. – Никакой капитан не позволит своему кораблю дрейфовать невдалеке от берега!
– А может, капитан этот с ума скатился. Плавал-плавал, а потом подумал: «Ну вас всех к чертям! Сойду-ка я с ума». И сказал он команде: «Гуляй, ребята! Даю вам отпуск до Судного дня!» И началось тут…
