А в «Детлите» про вино разрешили. Правда, это было попозже, в XX, не в XIX веке, в конце застойных 70-х. Брежнев был еще почти жив. Сейчас бы точно не прокатило – сейчас ведь как: в литературе даже матом не выругаешься. Пришьют 18+. Запакуют тираж в термогроб из пластика, и – аминь! аллилуйя! – на выход вперед ногами.
А вот случай буквально позавчерашний.
Спешу я на приемную комиссию Союза писателей Санкт-Петербурга, спускаюсь из квартиры на лифте и внизу на выходе, где почтовые ящики, вижу старый сборничек стихотворений Вадима Шефнера. Кто-то, не знаю кто, из жителей нашего дома выкладывает на верх почтового ящика ненужные книги. Я его, кого-то этого, понимаю. Выбросить книги на помойку может только нечеловек. А вот так, не в мусор, не в разлагающиеся останки пищи, не в блевотину, не в пропасть, не в ад, – а положить на сухую полочку человеческого почтового ящика – такое этому доброму человеку на Страшном суде зачтется. Моя сумка забита доверху, в ней книги авторов, претендующих на прием в Союз. Шефнер в нес явно не помещается. Я загадываю: если до вечера, когда я вернусь домой, Шефнера никто не возьмет, значит он точно мой. И Шефнер меня дождался. «Лениздат», 1965 год. Вадим Шефнер. «Стихотворения».
Но это еще не все. Открываю дня через два сборник на случайной странице, и глаз мой схватывает: «Стихи о Васильевском острове». Ну-ка, ну-ка, читаю я:
Мы старые островитяне –
В печальный и радостный час
Незримыми тянет сетями
Любимый Васильевский нас…
Так ведь это же я написал в свои двадцать два, в юности. Чуть другими словами, и слог не тот, и стопа не та, и прочее не совсем, но ведь я же… И Шефнера я тогда не читал. Странно. Вот, сравнивайте:
Ты знаешь, мы островитяне,
а с ленинградских островков
стирает краску очертаний
сырая тряпка облаков.
Ты знаешь, мы островитяне,
и невдомек материку
мужская твердость обещаний
на зыбком невском берегу.
Ты знаешь, мы островитяне,
и, значит, под дождями в нас,
как в Блоке или Мандельштаме,
огонь фалерна не угас.
Ты знаешь, мы островитяне,
и с нашей маленькой земли
мы тянем полными сетями
одни заботы, не рубли… –
и так далее.
Чем не Шефнер? И сети те же, и островитяне само собой.
Вот такие стяжки-стежкй во времени. А вы говорите, что Бога нету.
Постскриптум: Вадим Сергеевич Шефнер – это вода живая. А если вода живая, то в ней и головастики плавают, и щука, и окунек с плотвичкой, и чудо-юдо рыба-хек водится. И русалки, конечно, куда ж без русалок-то.
Ну и нам, грешным, ковшиком ее зачерпнуть, выпить, чтобы с усов не капало, – одно удовольствие.
Александр Етоев
Скромный гений
1
Сергей Кладезев родился на Васильевском острове. То был странный ребёнок. Когда другие дети возились в песке, делая пирожки и домики, он чертил на песке детали каких-то непонятных машин. Во втором классе школы он сконструировал портативный прибор с питанием от батарейки ручного фонаря. Этот прибор мог предсказывать любому ученику, сколько двоек он получит на неделе. Прибор был признан непедагогичным, и взрослые отобрали его у ребёнка.
Окончив школу, Сергей поступил учиться в электрохимический техникум. В техникуме этом было немало хорошеньких девушек, однако на них Сергей как-то не обращал внимания – быть может, потому, что видел их каждый день.
Но вот однажды в июне он взял лодку на прокатной станции и спустился по Малой Неве в залив. У Вольного острова он увидел лодку с двумя незнакомыми девушками; они посадили её на мель и вдобавок сломали весло, пытаясь сняться с этой мели. Он помог им добраться до лодочной станции, и познакомился с ними, и стал ходить к ним в гости. Обе подруги тоже жили на Васильевском – Светлана на Шестой линии, а Люся на Одиннадцатой.
Люся в то время училась на курсах машинописи, а Света уже нигде не училась: она считала, что десяти классов ей достаточно. К тому же у неё были состоятельные родители, и они ей часто говорили, что пора бы ей и замуж, и она в глубине души соглашалась с ними. Но она была очень разборчива и не собиралась выходить за первого встречного.
Поначалу Сергею больше нравилась Люся, но он не знал, как к ней подойти. Она была такая красивая и скромная, и так смущалась, так старалась держаться в стороне, что и Сергей стал смущаться, встречая её. А вот Света, та была девушка весёлая, бойкая, та была, как говорится, девочка-вырвиглаз, и Сергей чувствовал себя с ней легко и просто, хоть от природы он был застенчив.
И вот когда на следующий год в июле Сергей поехал погостить к своему приятелю в Рождественку, то оказалось, что и Света тоже приехала туда к каким-то родственникам. Это было случайное совпадение, но Сергею показалось, что это – сама судьба. Он со Светой теперь каждый день ходил в лес и на озеро. И вскоре ему стало казаться, что он жить без Светы не может.
Но он-то Светлане не слишком нравился. Света считала его очень уж обыкновенным. А она мечтала о муже необыкновенном. И с Сергеем она ходила в лес и на озеро просто так, просто потому, что надо же было с кем-то проводить время. Однако для Сергея это были счастливые дни, так как ему казалось, что и он немножко нравится этой девушке.
Однажды вечером они стояли на берегу озера, и лунная полоса, как половичок, вытканный русалками, лежала на гладкой воде. Кругом было тихо, только соловьи пели на другом берегу в кустах дикой сирени.
– Как красиво и тихо! – сказал Сергей.
– Да, ничего, – ответила Света. – Вид мировой. Вот бы нарвать сирени, да очень она далеко, если берегом до неё тащиться. А лодки нет. И через озеро не перебежишь.
Они вернулись в посёлок и разошлись по своим домам. Но Сергей всю ночь не спал, выводил на бумаге какие-то формулы и чертежи. Утром он уехал в город и провёл там два дня. Из города привёз какой-то свёрток.
Когда они поздно вечером пошли на берег озера, он захватил с собой этот свёрток. У самой воды он развернул его и вынул две пары особых коньков, на которых можно было скользить по воде.
– На, надень эти водяные коньки, – сказал он Светлане. – Это я изобрёл для тебя.
Они надели на ноги эти коньки и легко побежали на них по озеру к другому берегу. Коньки скользили по воде очень хорошо. Добежав до дальнего берега, они наломали сирени и с двумя букетами в руках долго катались по озеру в лунном свете.
После этого они каждый вечер стали ходить на озеро. Они бегали по озёрной глади на легко скользящих водяных коньках, и от коньков оставался на воде лёгкий узкий след, который быстро сглаживался.
Однажды на самой середине озера Сергей задержал свой бег. Светлана тоже затормозила и подъехала к нему.
