— Лады.
С мотом мы возились минут пять, пока не догадались, что перекрыт краник на бензобаке. На шланге мы нашли, но оказалось, был еще один. Взревев, мотор стал работать на больших оборотах. Заметив мой нетерпеливый взгляд, Степка покачал головой и крикнул:
— Подожди, пусть прогреется!
Через минуту, когда звук заметно стих, мы зашуровали к уткнувшейся в камыши у берега лодку. К моему удивлению, катерок, несмотря на прицеп из лодки оказался очень даже шустрым, мы успели разогнаться километров до сорока в час.
Проскочив мимо, Степка осторожно развернул и тихо подвел катер к расстрелянной лодке, на дне которой уже заметно прибыла вода. Кроме двух карабинов и запаса патронов мы ничего больше не взяли, сеть и лодка нам были не нужны. Притопив лодку с убитыми, мы запустили мотор.
— Степ?
— А?
— Возвращаемся на пристань. Раз этих можно не опасаться, то основательно подчистим после себя. Пусть потом гадают что произошло.
— Хорошо, и трофеи поищем получше, а то быстро пробежались. Сколько еще ништяков осталось? Надо горючку поискать, я так думаю, этот движок жрет хорошо.
— Сев, смотри, что я нашел? — держа на вытянутых руках гимнастерку, окликнул меня Степка. Выцветшая гимнастерка с погонами и двумя пулевыми дырками на спине.
— Чья?
— Лётная. Тут на одном погоне четыре звездочки, капитанская, — ответил он, на просвет показывая дырки от пуль.
— Похоже, сбили тут кого–то, — задумался я: — Нужно было хоть одного взять живым.
— Погоны, сколько она тут висит у них?
— Погоны больше года назад ввели, так что черт его знает, хотя… Дай–ка.
Взяв, протянутую Степкой гимнастерку я сразу определил и год и фабрику.
— Московская фабрика, по рукавам видно. Вот тут на петлицах должны были эмблемы, но их нет, даже дырок нет. Скорее всего, он с дальней авиации, раз сбили его до июля сорок второго. Эмблемы на петлицы после ввели. Простые бомберы досюда не долетают, а если и долетят то не вернуться, топлива не хватит. Гимнастерка летняя. Опытный летчик был, видишь четыре дырки от наград. Сдал перед вылетом. Вот эта отдельная, от Красной Звезды, остальные не знаю, любые могут быть, — объяснял я, крутя гимнастёрку показывая то нагрудные карманы, то погоны, то рукава.
— Жаль его, — вздохнул Степка, принимая гимнастерку обратно, и аккуратно сворачивая: — Сохраню на память.
Мы успели обшарить все постройки, и найти немало ценных вещей, которые нам в будущем могли пригодиться. Вставала только одна проблема, катер и лодка и так были загружены, пришлось сталкивать в воду еще одну лодку, поменьше и цеплять ее.
Немцев сбросили в воду, копать просто не было сил после плотного обеда, привязали груз к ногам и в воду, метрах в двадцати от берега. Там глубины были.
Сбором трофеев мы занимались уже несколько часов, когда из хаты появился Степка.
— Сев, я тут дневник командира нашел. Там где его лежанка в отдельной комнате, — подходя с тетрадкой в толстом переплете, окликнул меня Степан. В отличие от него я языка не знал. Стёпка два года жил в Берлине, язык и письмо выучить успел.
— Есть что интересное? — поинтересовался я, грузя в лодку запасные канистры.
— Есть. Пост тут с мая сорок второго организовали. Наших ловили, с двух сбитых бомбардировщиков, наверняка одного из них гимнастерка то. Поймали, но пост не убрали, более того, по инициативе этого командира организовали тут промысел и коптильню. Все довольны, и этот Ганс, что придумал, место теплое получил, и командование. Есть свежая рыба и копченная. Кстати, тут написано, что к ним каждые три дня приезжает телега с бочкой, за живой рыбой. Для господ офицеров в комендатуру и ближайшую часть, — листая тетрадку, рассказывал он, — кучеряво устроились.
— Ты все осмотрел?
— Все, кстати, там ящик с патронами для пулемета, надо бы забрать.
— Где? — искренне удивился я.
С патронами к устаревшему пулемету было действительно швах, половину одной ленту я выпустил, осталась еще одна. Еще в небольшом ящике на катере нашли цинк и все.
— Представляешь, командир использовал его как подставку для лежанки. Я проверил, полный. Тяжелый зараза.
— М–да, а грузить и некуда… Ящик на хрен, цинками перетаскаем… Что–то, еще есть захотелось. Там есть чем перекусить?
— Консервы, свежий хлеб. Галеты. Даже кофе в термосе за печкой нашел. Будешь?
— Буду.
— Когда отходим?
— За два часа до того как стемнеет. Нужно уйти подальше и найти укромное место, организовать лагерь. Смотри, — я достал из планшета карту, — вот тут вся округа и болото есть. Видимо они помимо службы и патруля составляли карту фарватера. Все довольно точно указано.
— Хочешь сюда уйти? — сразу просек тему Степка, ткнув пальцем в точку островка посередине болота.
— Нет, он близко вот к этой рыбацкой деревне, дым заметить могут. А вот этот конечно дальше от «окна» чем тот, который ты предложил, но зато и выше, и труднодоступен. Смотри на обозначения над уровнем моря, судя по окраске на нем деревья растут. И добраться до него не проблема. Видишь, рядом протока проходит, значит можно на катере пристать, и замаскировать его.
— Угу, хорошее место. Отсюда километров двенадцать по прямой будет?
— Да. Тут главное не заплутать, видишь какой лабиринт из проток?
— Будем смотреть в оба глаза.
— Будем, — ответил я сворачивая карту, — пожрать тащи, а то ща бумагу есть буду.
— Отваливай! — скомандовал я.
Мы решили не оставлять немцам такой хорошо оборудованный пост, поэтому перед отплытием подожгли его. Сейчас от построек изрядно тянуло дымом, в окне хаты появились языки пламени. По берегу носилась собака, гавкая. Перед отходом мы сняли ошейник отпустив его.
Увидят дым и зарева пожарищ? Да пожалуйста, без опытного проводника нас не найти, а если даже найдут то пулемет к чему? Отобьёмся, на лодках много войска не притащишь.
Через несколько минут наша процессия, урча мотором, скрылась в ближайшей протоке.
Дойти до острова мы не успели, просто тупо заблудились, свернув не туда. Лабиринт из проток сыграл с нами злую шутку, уведя в сторону.
В сгущавшейся темноте, впереди появилось тёмная масса.
— Степ, включи прожектор, посмотрим что это, — крикнул я другу, стараясь перекричать шум мотора. Сам я полулежал на носу у пулемета и, сверяясь с картой светя фонариком, показывал куда рулить.
Вспыхнул установленный на рубке прожектор, немного пометавшись, освещая камыши, он остановился на деревьях впереди. Сверившись с картой, я обрадованно крикнул:
— Этот островок, от которого мы отказались. Переночуем тут, а завтра уже на нормальное место перейдем.
