— Уйдут, — уверенно сказал Шатун.
— Да, через этот лес протекает река, разделяясь уже на две, уйти у них шансы есть, и немалые, — подтвердил полковник и еще раз ее осмотрев, ткнул пальцем в точку: — Двигаемся сюда!
— Есть, — козырнул я.
Мимо нас как раз протопали Степка и Толик с Далем, несших собранное вооружение и другие трофеи.
В это время я уловил какое–то движение у самой кромки деревьев. Полковник рядом укладывал обратно в планшет карту, Шатун возвращался в бронетранспортер, а я снова взял бинокль. Отличные линзы приблизили мне стоявшего на коленях и использовавшего ствол как укрытие человека. Это был Рябов, причем с биноклем.
— Лейтенант дайте мне карабин, быстро!
— Что? — спросил полковник, уже поворачивающий было к бронетранспортеру.
— Потом, — отмахнулся я.
Взяв протянутый карабин, он у Казанцева полулежал в люльке, и встав на седло мотоцикла, поднял руку с карабином и держал его несколько секунду в вертикальном положении, после чего два раза опустил со стороны приклада вниз.
— Они там? — стараясь не делать резких движений, спокойно спросил полковник.
— Рябов да, остальных не видел, — пробормотал я. Опустив карабин, через секунду снова поднял и проделал туже операцию.
— Не видно?
— Нет.
— Значит, не доверяют, — сделал логичный вывод Командир.
— Тоже верно. Лейтенант из машины, я к ним доеду.
— Отставить! Опасно, — не разрешил полковник.
— А я на ствол пулемета белую тряпку привяжу. Типа парламентёр, — ответил я. Казанцев уже покинул люльку и, сжимая в руках карабин, топтался рядом.
— Ну хорошо, если что, мы тебя прикроем. При стрельбе падай на землю и затаись. Понял?
— Да, — ответил я, привязывая к стволу поданную Казанцевым белую материю. Насколько я помнил, владельцы трех мотоциклов использовали ее как скатерть для принятия пищи на природе.
Полковник тоже осмотрел лес с помощью своего бинокля.
— Вижу двоих, один укрывается за деревом. Причем нарочито, чтобы можно было рассмотреть часть плеча и лицо. Второй за кустом в десяти метрах правее. Там куст шиповника шевельнулся.
— Я поехал, — садясь в седло, произнёс я.
— Будь осторожен племянник.
— Хорошо.
Заведя мотоцикл, я стронулся с места. По полю машина шла тяжело, пришлось включить ведущее и на люльке, проходимость, как и скорость сразу возросла. Больший расход меня сейчас как–то мало волновал.
Колосья уже выросшей пшеницы подминались мотоциклом, шелест погибающего урожая был слышен даже под ревом мотора.
До деревьев я добрался за минуту, не доезжая до опушки метров тридцать, остановился и заглушил мотор. Осторожно, не делая резких движений, отстегнул каску подбородком, снял и повесил на руль, потом снял очки и бросил в люльку. Шейный платок я снять не успел, кто–то невидимый ахнул:
— Сева? Суворов?!
— Привет, Вась, — откликнулся я.
— А я то думаю, кто это сигнал подаёт: «Путь свободен, противника нет». Ты с кем, там немцы?
— Не, разведка да сбитые летчики на трофеях, — одной фразой пояснил я.
— Черт возьми, — услышал я радостное изумление.
— Лейтенант, подойти можно? — поинтересовался я.
— Твои люди, держат нас на прицеле?
— Конечно. А как же иначе?
— Подходи, пообщаемся, — разрешил Рябов.
— Оружие оставить?
Надо сказать, что ППС до сих пор висел у меня шее рядом с бляхой.
— Пусть висит, можешь его поблагодарить, если бы не он да не уничтоженные на наших глазах фрицы, пулю бы ты точно схлопотал.
— Вот спасибо обрадовал, — засмеявшись, ответил я.
— Пользуйся на здоровье, — хмыкнул Рябов.
Я подошел ближе, и рассмотрел лейтенанта. Несколько секунд мы молча рассматривали друг друга, после чего крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечам. И одновременно задали друг другу вопросы:
— Ты где так долго отсутствовал?
— Ты один или еще знакомые есть? — после чего рассмеялись.
— Сваливать пора, как бы кто на дым не появился. У вас рация есть? — спросил я.
— Есть, а что толку, последние батареи еще неделю назад сели, — отмахнулся Рябов: — Таскаем бесполезную железку.
— Как раз это не проблема, электрики есть, подсоединят к бортовой сети, можно будет воспользоваться.
— Ты мне ответь на один вопрос, — вдруг Рябов стал очень серьезным: — Ты где пропадал столько времени?
— Ха, думаешь перевербовали? — ухмыльнулся я, покачав головой ответил: — Пулу в плечо получил, отлеживался в одной глухой деревушке. Ща покажу.
Рябово больше убедило не ранение, а то, что под трофейной формой он разглядел и летный комбинезон и нашу форму.
— Нужно уходить, нашумели и надыми вы изрядно, — вздохнув, сказал он.
— Вас сколько?
— Одиннадцать.
— Я меньше видел, — задумался: — В принципе можно всем уместиться в технике.
— У нас раненый.
— Его я видел… Фельдшер есть?
— Конечно.
— Давай его ко мне, раненого в люльку и мы пока к колонне. Встречаемся на опушке, где дорога к ней приближается. Так быстрее будет. Кстати, вы с нами?
— Конечно. Ведь у нас приказ найти и достать тебя из–под земли, — ответил Рябов и, оставив меня с открытым от удивления ртом, развернулся и отдал несколько команд.
Почти мгновенно как будто из–под земли выросли три фигуры, и шустро разбежались. Через полминуты среди деревьев показалась процессия из нескольких человек. Внимание в ней привлекал парень с бледным лицом и закушенной губой. На левой ноге у него красовалась неплохо поставленная шина.
— Осторожно ложите, — командовал носильщикам другой парень, с сумкой фельдшера.
Одного из носильщиков я узнал, Милитон Кикобидзе, приветливо кивнув друг другу, мы усадили раненого, и обнялись.
— Еще кто из знакомых есть? — поинтересовался я у Рябова, надевая очки и каску.
— За восемь месяцев состав группы поменялся. Старшина Вознесенский на повышение пошел, сейчас лейтенант, командует такой же группой где–то на Ленинградском фронте. Остальные кто выбыл по ранению, кто погиб.
— Ясно, — вздохнул я, и завел мотоцикл.
— Встречаемся на опушке! — крикнул Рябов.
Кивнув, я занял место водителя и дождавшись когда сзади сядет фельдшер, он кстати свое оружие и раненого положил в люльку с учетом того чтобы быстро, вернее мгновенно извлечь. Осторожно, чтобы не обеспокоить раненого стронулся с места, разведки на опушке уже не было, успели скрыться в лесу.
