— Не брат ты мне, гнида черножопая, — выстрелив ему в грудь, ответил я. Фраза из «Брата» пришлась как нельзя кстати.
Патронов у меня было всего шестнадцать, одиннадцать я уже использовал. Девять на поражение и два в контроле. Оставалось пять.
Развернувшись, я бегом направился обратно. Девушки, опасливо глядя на нас, спиной отступали по тропинке к выходу из парка. Махнув рукой, я крикнул:
— В травмпункт идите. Он тут недалеко, на перекрестке.
После чего повернулся к Степке, который продолжал стоять в некотором столбняке, потом посмотрел на стонущих «черных» и только вздохнул. У меня после первого боя тоже был похожий ступор. Пятеро молча лежали без движения, а вот двое очень даже громко стонали и просили оставить их в живых.
Дав Степке хлесткую пощечину, я щелкнул у него перед глазами пальцами:
— Сколько пальцев?
Несколько заторможенно посмотрев на меня, он с паузой ответил:
— Три?
С сомнением посмотрев на два пальца, я снова дал другу пощечину.
— Иди к машине, я сейчас тебя догоню.
Развернув друга и легким толчком придав ему движение в нужную сторону, быстро пробежался по оставшимся абрекам. Как я и думал, кроме двух раненых был еще один «мертвый». Тишину леса снова разорвали выстрелы — я решил не пачкаться ножами, а добить их из пистолета.
Степан не ушел, остановившись метрах в двадцати, он внимательно наблюдал за моими действиями. Подбежав, я положил руку ему на плечо, и мы быстро зашагали к машине.
— Зачем ты их убил? — прервал он молчание. Видимо, этот вопрос мучил его сильнее других, раз он задал его первым.
— А что мне с ними нужно было делать? Лезгинку танцевать? — удивленно переспросил я.
— Но можно же было просто прогнать? Поговорить?
— Слушай, демократ и правозащитник, ты мне эти провокационные вопросы брось. Ты видел их? Это стая, которая действует только вместе. Да, может, поодиночке они вполне адекватные парни, но когда они в подобной стае, у них крышу сносит. Они бы нас там на ленточки порезали, хорошо, что главарь не потянулся за стволом, смотри, что я у него за поясом нашел… — Достав трофейный пистолет, показал его Степке. — «Беретта», итальянская. Правда, магазин запасной только один.
Пистолет Степана заинтересовал. Обрадовавшись, что он хоть немного отвлекся, я тут же сунул оружие ему в руки.
— Тут пластина какая-то с арабскими письменами, — после минутного изучения сообщил он.
Пластину, похожую на дарственную, я уже видел, поэтому пожал плечами:
— Наверное, получил за что-то или просто купил такую. Ты пойми, они бы не только нас положили, но и этих девчонок.
— Я все понимаю, Сев, но ты так быстро и, главное, без сомнений начал стрелять, — с некоторым укором пробормотал Степка.
Вздохнув, я ответил:
— Степ, ты пойми. Я на войне был. Думаешь, я там такого не делал? Да я даже детей и женщин убивал. Поверь, они этого заслуживали.
Краткими воспоминаниями запестрели картинки с польского хутора. Старик, женщина, девушка, пацан и наши изувеченные красноармейцы, прибитые к стенам сарая.
— Да, они этого заслуживали, — тряхнув головой, словно пытаясь прогнать воспоминания, пробормотал я.
— Ты мне этого не рассказывал, — проворчал Степан, он явно отошел от побоища в парке.
— Садись в машину, расскажу… и пистолет отдай, а то тут люди, а ты его в руках несешь.
Спрятав «беретту» под куртку спортивного костюма, я нажал на кнопку сигнализации на пульте и открыл водительскую дверь Степкиного БМВ. В таком состоянии пускать Степку за руль не хотелось.
Выстрелы не привлекли никакого внимания. Хотя, возможно, их просто не слышали — все происходило в полукилометре от опушки, так что пешеходы были спокойны.
Отъехав от парка на соседнюю улицу, я припарковался рядом с ЦУМом и, достав из кармана мобилу, набрал номер отца.
— Да?
— Бать… я тут пострелял немного, так что, думаю, придется ускорить отбытие.
Отец сразу въехал в ситуацию, поэтому скомандовал:
— Краткий доклад!
— Когда гуляли по парку, увидели, что девять «черных» окружили двух девушек. Судя по разорванным платьям и кровоподтекам на телах, была попытка изнасилования. Мы успели вовремя. В ответ на просьбу отпустить девушек начали окружать нас, у них были ножи. Пришлось открыть огонь. Положил всех.
Говорил я спокойно, без кодовых фраз — сразу после того как я выдал информацию о параллельном мире, дядя Олег обеспечил нас всех военными мобилами.
Мало кто знает, что пишутся разговоры, смс, треки перемещения, логи ведутся с привязкой к imei, imsi и номеру телефона, хранятся минимум два года, таково требование ФСБ. Это мне дядя рассказал. Реально — пожизненно: ни разу не слышал, чтобы записи когда-либо стирали. По всей текстовой информации есть поиск и каталогизация, в последние годы появился анализ голоса, пока не везде, работает ненадежно, но иногда помогает в расследовании.
ФСБ имеет неограниченный и никем не контролируемый доступ ко всей этой информации через прямое управление оборудованием. Оператор не имеет права знать и не знает, что они с ней делают и какие запросы выполняют. МВД и другие органы могут получить часть информации по официальному запросу к оператору.
Дядя Олег очень подробно объяснил все это, так что мы были обеспечены относительно надежными аппаратами. Военных, конечно, тоже проверяют, но у нас были аппараты контрразведчиков, они понадежнее. Таких слов, как «убить», «расстрелял», или чего-то подобного не произносил, так что вычислить нас будет затруднительно. А если и вычислят, то фора будет немалой.
— Обойтись без этого не мог?
— Батя, я боевой офицер и не позволю, чтобы всякие ублюдки творили у нас все, что хотят! — Во мне закипала злость.
Видимо, отец уловил ее, поэтому несколько успокаивающе спросил:
— Вы где?.. Ага, понял. Сейчас едете в больницу, забираете вещи и двигаетесь на Белорусский вокзал. Я буду ждать вас там.
— А Степка?
— Пока так поживет, потом мы привезем его вещи. Вас там кто-нибудь видел?
— Только те девчонки, прохожих не было. Мелькнул один вдалеке, но он убегал, не думаю, что что-то видел. Наши люди свидетелями быть не любят.
— Ясно. Отсидитесь в той памятной деревеньке, дождитесь нас.
— Понял. На вокзале мы будем через три часа.
— Жду рядом с кассами.
Убрав мобилу обратно в карман и повернувшись к Степке, хмыкнул:
— Теперь ты точно отправляешься с нами. Батя это однозначно дал понять.
— Хоть что-то в этой ситуации хорошее, — бледно улыбнулся он.
