— Туда вел подземный ход, но его завалило, — извиняюще сказал Никифоров, перебираясь через покрытый мхом старый ствол.
Через полчаса мы вышли на холм, с которого открывался вид на высокую скалу в километре от нас, где находился зев пещеры и какие–то деревянные конструкции на подобии лесов.
— Смотри–ка не обманулся, по наитью ведь шел… Дайте бинокль, — требовательно протянул руку Никифоров.
Мичман дал ему бинокль, несколько секунд поизучав подножие пещеры, он передал мне бинокль.
— Вот что они тут прячут, — сказал он.
Я не вольно присвистнул, когда увидел, что там было. Могу ошибиться, но вросший в скалу серебристый диск очень напоминал летающую тарелку. Только не немецкую подделку, а настоящую.
— А что это за люди там суетятся? — спросил я, передавая бинокль Никифорову.
— Это немцы, — ответил он после изучения.
Остальные тоже успели изучить нечто у подножия скалы.
— Да они минируют тарелку, подорвать хотят, — воскликнул один из безопасников.
— Вперед! — прозвучала команда.
К сожалению, подозрение оправдалось, едва только мы углубились в лес, как нас подкинуло метра на два вверх, и раздался все поглощающий грохот. Некоторые деревья рушились от воздушной волны.
Когда мы привели себя в порядок и перевязали раненных, то увидели, как с грохотом обрушилась скала.
— Думаю, теперь мы вряд ли узнаем, что все–таки там было, — со вздохом озвучил я.
Эпилог
Одна из правнучек, что полазала у меня под ногами роясь в белоснежном песке, встала и не отряхиваясь деловито сопя стала взбираться мне на колени. Со смехом подхватив ее, усадил, и поцеловал в лоб. Ксюша у меня была любимицей, хотя в принципе особо я не выделял ее. Внуки–правнуки есть, я их всех любил.
— Деда расскажи сказку, — попросило это непосредственное трехлетнее чудо.
— Да–а–а! — хором попросили остальные правнуки и правнучки.
Сегодня был праздник, мой день рождения. Мне исполнилось девяносто два года. На дворе был две тысячи пятнадцатый год, и семьдесят один год счастливой семейной жизни.
Когда я заканчивал рассказывать сказку «Кошкин дом», которую рассказывал их мамам и бабушкам–папам и дедушкам, на веранду нашей дачи вышла Аня.
— Пойдёмте кушать, все готово.
— Ольга приехала? — спросил я, ссаживая внучку с колен.
— Приехала твоя любимая внучка, не волнуйся, успеете наговорить, — улыбнулась жена, играя множеством морщин на лице.
— Хорошо.
Моя старшая внучка работала в секретном НИИ, занималась межмировыми проходами. То бишь порталами.
После трагедии, что произошла шестьдесят восемь лет назад, этот вопрос интересовал меня особо.
Жизнь моя не сказать чтобы после войны была богата на приключения, о которых можно рассказать. Нет, я бы так не сказал. После возвращения из окончания музыкального турне я одиннадцать лет служил в Центре заместителем командира, а когда Иволгин ушел на пенсию, тридцать семь лет после его ухода руководил Центром, уйдя в запас в звании генерал–лейтенанта. В общем тихая размеренная семейная жизнь о которой мы только мечтали на фронте. Жаль Степка Микоян умер девять лет назад, мы часто устраивали посиделки, вспоминая ту войну.
О том острове в Тихом океане у меня взяли расписку о неразглашении, и что происходило там дальше мне не известно, но о том, что теперь он принадлежит СССР ни у кого не вызывало сомнений. Его еще в сорок пятом выкупили у коалиции ООН после поражения Японии в войне. Про тарелку мне рассказал Никифоров лет через восемь, оказалось, от нее осталось. Едва ли тонна неизвестного науке металла. Немцы запихнули внутрь тарелки до двадцати тонн взрывчатки и подорвали ее. Как потом выяснилось, они планировали это сделать при оставлении базы, и подрыв был фактически готов.
О чем мне было нужно поговорить хочу объяснить подробно. Ольга, была старшей научной сотрудницей одно из секретных НИИ, как я уже говорил. В сорок седьмом, случилось то о чем я помню по сей день. В тот год все мои родственники и друзья из родного мира решили вернуться. Портал сработал только на присутствие всех семерых попаданцев. Я остался в этом мире, но когда отец, дяди и друзья погрузились под нашими взглядами под воду, то случилось нечто непонятное. Вдруг от портала пошла метровой высоты волна во все стороны, раскачав понтоны и лодки. С тех пор я ищу разгадку этому, портал перестал работать, и я не знал, вернулись ли они обратно мир. Оставалось только одна надежда, что все получилось и завершилось благополучно. Думаю, только один Толик расстроился, что не может вернуться, он возвращался только для одного, узнать как там единственный родной человек, его бабушка.
По мнению некоторых ученных, которые получили профессорские степени на этом деле, портал уничтожен, или что более вероятно, полностью заблокирован без возможной обратной реакции. И вот несколько дней назад Ольга позвонила и как бы между делом сообщила, что у них есть кое–какие новости. Правда не сказала: плохие они или хорошие.
Подойдя к крыльцу дома, я осмотрелся, с удовольствием вдыхая свежий запах недалёкого хвойного леса. Эту дачу я построил на свои деньги и она числились на мне. Именно в ней мы живём с Аней последние двадцать лет, отдав городскую квартиру молодой семье внука. Большая тарелка спутникового телевидения, стоявшая на газоне в окружении изумрудной травы, была изрисована детскими рисунками. Внукам и правнукам нравилось рисовать на белой поверхности.
С визгом внуки пересекли веранду и скрылись внутри дачи. Пройдя вслед за ними через всё трехэтажное строение, я вышел на веранду с противоположной стороны и оказался во внутреннем дворе, где рядом с большим озером на нашем участке за длинным столом собрались все мои родные. Все сорок шесть человек. Счастливо вздохнув, я направился к торцу стола, где стоял стул с высокой спинкой, который младший сын в шутку называл «Троном».
Усевшись на свое законное место главы многочисленного семейства, я строго осмотрелся, проверяя все ли на месте. Оказалось, были все.
Два сына, дочка, семь внуков, три внучки и тридцать два правнука и правнучки. Одного внука не было. Он погиб в одной из мусульманских войн, будучи там военным советником.
Посмотрев на сидевшую рядом Аню, я встал и, подняв бокал, сказал:
— Спасибо, что нашли время навестить старика и поздравить его.
Сев на место я слушал их тосты и поздравления, стараясь сидеть с прямой спиной. Я улыбался и кивал, принимая поздравления, но мысли мои были далеко.
Я прожил длинную и насыщенную на приключения жизнь. Жаль, что тогда в сорок третьем после возвращения я снова не сел за штурвал боевого самолета и не повел звенья и эскадрильи в бой. Да и понятно, почему не разрешили, я не обижался. Расстраивался — это было, но не обжился, понимал. Мне не хватало того адреналина что я получал в бою, но и так жизнь моя была интересна. Одно только воспоминание о нашей «робинзонаде» вылилось в двухтомник. Три года назад, наконец, сняли секретность и разрешили написать книгу о моих приключениях. Естественно без попадания. Я не писатель, но изложить свои воспоминания смог, дальше с текстом работали корректоры и редакторы, делая из фактического доклада литературное произведение. Книга вышла с неплохим успехом, ее даже перепечатали в иностранных изданиях.
