— А что ты сердишься, я же просто так спросила!
— Да не сержусь я… Просто старею, наверное. Уверенности какой-то хочу, чтобы опереться на кого-то надежного.
— И чтоб стакан воды было кому подать?
— Да, и стакан воды тоже. Знаешь, мне достаточно этого ощущения, что он будет, этот стакан воды. Не на тебя же надеяться, правда? Да и не хочу я на тебя надеяться.
— А почему, мам?
— А тебе что, обуза будет нужна? Ведь не нужна, я знаю! Это ведь самое тяжкое ощущение — осознавать, что ты своему ребенку обуза!
— А финскому клерку Петтери, значит, не обуза?
— Ну, это еще неизвестно, кто кому будет обузой, он ведь старше меня на десять лет.
— Но он хоть нравится тебе? Как мужчина?
— Ой, вот только не надо — нравится, не нравится. Это ты со своими мальчуганами можешь на эти темы разговаривать, а мне уже, знаешь, не пристало как-то. И вообще, жизнь такая сложная музыкальная композиция, что играть ее получается лучше в четыре руки. А когда играешь в две руки, получается сбой. То здесь собьешься, то там. Никакого удовольствия от музыки нет.
— Да, в четыре руки — это хорошо. С этим я полностью согласна.
— Ну вот, и договорились, слава богу. Я ведь через месяц уже уезжаю. Пока по визе невесты буду жить, а там видно будет.
— А свою квартиру продавать будешь, да?
— Еще чего! С ума сошла, что ли? А вдруг мне там не понравится, куда я возвращаться стану? К тебе? Нет, я квартиру сдавать буду. А ты за жильцами следить станешь, плату с них брать и на мою сберкнижку ее складывать. Я на тебя потом доверенность оформлю. Договорились?
— Хорошо, как скажешь.
— Смотри, я с тебя за каждую копейку спрошу. Или ты думала, что я тебе эти деньги отдам?
— Да ничего я не думала. Но вообще-то мне учиться еще три года, а стипендия сама знаешь какая…
— А Никита тебе на что? Пусть подрабатывает, пусть содержит семью! Сама ж его выбрала, сама свою жизнь определила! А то жила бы все пять лет за спиной Деничкиной мамки, в потолок бы поплевывала…
— Не надо, мам. Я знаю, что делаю. Не хочешь помогать — не помогай, но и советов не надо в таком случае давать. Обойдусь.
— Так я о том и говорю, что ты и без меня все знаешь! И вообще… Я смотрю, ты далеко пойдешь… Ишь, как научилась управляться с мужиками!
— Нет, я никуда больше не пойду. Я Никиту люблю. Я за него замуж выйду.
— И будешь с ним жить долго и счастливо?
— Да, именно так.
— Ну-ну. Свежо предание, да верится с трудом. Поживем — увидим, что станет с твоим Никитой.
— Да. Поживем — увидим.
— Ладно, пойду я, спасибо за чай. Созвонимся еще перед отъездом.
— Да, мам. Созвонимся.
— Никите своему привет передавай… Жаль, я его не дождалась.
— Да он поздно сегодня придет… Мотоцикл в мастерской чинит.
— Мотоциклист, значит?
— Ага. Байкер.
— Ну-ну… Он, значит, байкер, а ты, стало быть, самка богомола. Хорошая парочка, баран да ярочка.
— Да ну тебя, мам… Скажешь тоже. Насмешила.
— Ну, если смешно, то не грешно… Смейся, пока смеется. Давай, пока.
— Пока, мам.
* * *
Через месяц мама уезжала — они с Никитой провожали ее, ехали в такси в аэропорт. Мама с интересом разглядывала Никиту, но интерес этот был продиктован любопытством скорее, чем заботой о дочери. По крайней мере, Марте так показалось. Прощаясь, мама игриво тронула Никиту за плечо, произнесла с улыбкой:
— Смотри, не обижай мою дочь. Веди себя хорошо, договорились?
— Договорились… — ответил улыбкой на ее улыбку Никита. Видимо, он тоже почувствовал, что последняя фраза была данью неуклюжей заботы о дочери. Да и по лицу Марты ясно читалось, что она не ждет никаких проявлений заботы. Взрослый человек, самостоятельный. Вон, уже и замужем побывала. И не просто так побывала, а с хорошими материальными показателями из этого «замужа» выскочила…
Никита тоже считал себя вполне самостоятельным. Даже тот факт, что обосновался на жилплощади Марты, Никита считал признаком самостоятельности. А что? Ушел же от своей матери, не слушает каждый вечер ее нотаций, живет отдельной от нее жизнью. Чем не признаки мужской независимости, а? Правда, деньги на жизнь все еще приходится у матери брать. Хорошо, хоть просить не надо, сама дает. А иначе как бы они жили на две стипендии? Хотя мать дает эти деньги каждый раз с одними и теми же оговорками — чтобы он институт не бросал и чтобы пока учится, не женился и детей не заводил. Но он вовсе и не думал бросать институт, тем более о женитьбе не думал и о детях.
Марту тоже все устраивало в их отношениях. Она тоже не собиралась бросать институт ради семьи и детей. Так из года в год и текло их счастливое беззаботное студенческое время, и о хлебе насущном как-то не думалось, тем более на минимум хлеба насущного хватало тех денег, которые выдавала Никите мать, да плюс стипендия, да плюс подработки от случая к случаю. И на посиделки с друзьями тоже хватало, и на мало-мальские развлечения. А летом, после сессии, они большой байкерской компанией ездили на юг, к морю. О, какое это было счастье — лететь на мотоцикле по шоссе, вдыхая сладкий упругий ветер и обнимая каменную от напряжения спину Никиты! И жить в палатках. И просыпаться в своей «семейной» палатке вдвоем, и заниматься торопливой любовью под шум прибоя…
Но, к сожалению, все когда-нибудь заканчивается. И студенческое время закончилось в тот момент, когда им торжественно вручили дипломы и пожелали удачи на трудовом пути.
Да, надо было-таки начинать трудовой путь, куда ж от него денешься. Надо, а как? Кто и где ждет молодого инженера со свеженьким дипломом, когда само слово «инженер» звучит почти ругательно? Когда сплошь и рядом закрываются заводы и предприятия, на которые в прежние времена этому инженеру была дорога проторена? Когда кругом востребуются всякого рода «кооператоры» и продавцы в коммерческие ларьки? Правда, начали вдруг возникать непонятные образования с гордым названием «фирма», и там, может быть, и требовались инженеры с дипломами… Но как в такую «фирму» попасть-то? Если от одного только этого слова мороз по коже идет. Слишком уж звучит презентабельно и значительно — «фирма»! Как в американском кино…
Однажды Никита пришел домой понурый и недовольный, сердито налил себе чаю, сделал бутерброд с колбасой. Марта посмотрела на него удивленно, потом спросила тихо:
— Ты чего такой злой? Случилось что-нибудь?
— Да, случилось! Сегодня у матери был…
— И что?
— Да ничего! Она мне денег дала… Ну, как всегда… И сказала, что дает их в последний раз. Что я должен обязательно найти себе работу, потому как являюсь дипломированным специалистом. А если не найду, то это будут уже мои проблемы. Представляешь?
