Мамину квартиру и дачу Марта продала, деньги отложила «на старость». Если на «стакан воды» надеяться не приходится, то пусть будут хотя бы деньги. Поздно желать, поздно загадывать. И флаги в руках менять поздно. Надо просто идти дальше.
Однажды на улице она встретила Витю. Он вел за руку маленького мальчика, что-то объяснял ему увлеченно. Увидев Марту, остановился, улыбнулся сначала испуганно, потом, будто спохватившись, сменил испуг на выражение приветливой радости.
— Здравствуй, Марта. А мы с Васькой вот гуляем… Хорошо выглядишь, молодец!
— Да брось, Вить… Какое там — выглядишь.
— Нет, правда! Еще лучше, чем раньше! Правда, правда!
В голосе у Вити было слишком много настойчивости. Гораздо больше, чем полагалось для случая. Марта просто отмахнулась, чтобы не продолжать, и осторожно обратилась к малышу, разглядывающему ее с интересом.
— А тебя, значит, Васенькой зовут?
— Не Васенькой, а Васей, — важно поправил мальчишка, глядя из-под насупленных бровей. — Мне не нравится, когда зовут Васенькой. Это только папе и маме можно. А чужим — нельзя.
— Понятно-понятно, — торопливо закивала головой Марта. — А сколько тебе лет, Васень… Ой, прости, Вася?
— Пять! — быстро произнес мальчик, подтверждая свой ответ выставленными вперед растопыренными пальчиками. — Уже целых пять! Скоро шесть будет! А потом я в школу пойду, вот!
Марта быстро взглянула на Витю, улыбнулась грустно — неужели, мол, столько времени прошло… Витя тоже улыбнулся, пожал виновато плечами. Мальчик вдруг спросил настороженно:
— Тетя, а вы кто?
— Я? — растерялась Марта. — Просто знакомая твоего папы… А скажи мне, Вася, ты мороженого хочешь? Давай я вас с папой приглашу в кафе! Хочешь?
— Хочу, но мне нельзя, — печально вздохнул мальчик. — Я как только поем мороженого, сразу горло болеть начинает, и мама ругаться будет, что я мороженое ел…
— Ну, тогда не мороженое… Тогда что-нибудь другое вкусное…
— Нет, Марта, не надо. Мы торопимся, — вдруг испугался Витя, суетливо оглядываясь по сторонам. — Нам еще в магазин зайти надо…
— Ну ладно, если так, — пожала плечами Марта. — Рада была тебя увидеть, Вить. Ладно, идите…
Но Витя почему-то не трогался с места, стоял, глядя на нее задумчиво. Она вдруг обратила внимание, как неважно он выглядит — кожа на лице серая, под глазами круги, а в самих глазах озабоченность и тревога. И одет не по сезону — на улице ранняя весна, слякоть, а он в летних туфлях, таких истерто изношенных, что непонятно, какого они были первоначального цвета. Почему-то эти туфли совсем ее доконали — вдруг так жалко его стало.
— Ты как вообще живешь-то, Вить? Расскажи хоть немного… Здоров? Не болен?
— Да так, — пожал Витя плечами, вяло улыбнулся. — Живу, как все. А кому сейчас легко? Всем трудно. А что, очень плохо выгляжу, да?
— Ну почему, я просто так спросила…
— Насколько я помню, ты никогда и ничего не делала просто так. Только со смыслом для себя. Так и продолжаешь жить для себя?
Его вопрос удивил ее и обидел. В конце концов, это не она его бросила, а наоборот… Значит, и постановка вопроса в данном случае неуместна. Хотела сказать ему об этом, но вместо этого вдруг произнесла грустно:
— А у меня, Вить, мама умерла…
— Да? А я не знал… А когда она умерла?
— Еще год назад.
— Что ж, прими мои соболезнования. Стало быть, на даче теперь сама управляешься?
— А я дачу продала, Вить. Не могу я там… Не мое это все. И квартиру мамину продала.
— М-м-м, понятно… Слушай, Марта, я бы хотел поговорить с тобой… Вернее, спросить.
— Спрашивай, Вить.
— Пап! Ну пойдем уже! — вдруг сердито захныкал Васенька, дернув Витю за руку. — Пойдем, мне надоело тут стоять!
— Да, Васенька, скоро пойдем, — погладил его по голове Витя, продолжая задумчиво глядеть Марте в глаза.
— О чем ты хотел меня спросить, Вить? — напомнила Марта, будто хватаясь за соломинку. Витя снова погладил сына по голове, потом проговорил тихо:
— Да, я хотел… Но давай не сейчас. Можно я зайду к тебе как-нибудь?
— Да зачем же как-нибудь, Вить? Сегодня вечером и заходи.
— А можно?
— Ну конечно, можно.
— Тогда приду часам к восьми.
— Я буду тебя ждать.
Мальчишка уже тащил Витю за собой, и Витя махнул рукой, прощаясь. Марта тоже махнула — давай, до вечера.
Она стояла еще пару минут, смотрела им вслед и не могла как следует выдохнуть. Казалось, вместе с выдохом исчезнет надежда. Маленькая такая надежда, совсем крохотная. А потом надежда вдруг начала расти, крепнуть и вскоре зашептала на ухо радостно и уверенно — ну, чего стоишь-то как вкопанная? Давай, на рынок беги, в магазин… Успеть надо до восьми вечера приготовить хороший ужин! «Романтический, что ли»? — робко спрашивала у надежды Марта. «Ну конечно, а какой же еще?» — уверенно отвечала надежда. — «Давай, Марта, подсуетись! Не теряй времени!»
И она подсуетилась. Аккурат и автобус нужный подошел, и до рынка быстро доехала. Ходила по рядам, приценивалась, выбирала самое лучшее. Свежие овощи для салата, зелень, телятину парную, фрукты… Потом глянула на часы, охнула. Так время быстро бежит! А еще в магазин забежать надо, вино купить, сыр, креветки. Витя любит салат из королевских креветок. А еще он любит огурчики — корнишоны маринованные… Господи, не забыть бы чего! Еще бы в парикмахерскую надо заскочить, да времени уже нет. Придется самой укладку делать.
В радостной суете росла и надежда. Росла, росла… И почти превратилась в уверенность. Да, все идет замечательно, все идет как надо! Очень удачно она Витю на улице встретила! А сам бы он позвонить и в гости напроситься не решился бы, наверное, думал, что она забыла его совсем. А когда увидел на улице, то понял — не забыла! По глазам догадался, наверное!
За уверенностью сами собой стали выстраиваться и планы на дальнейшую жизнь. И этот процесс уже нельзя было остановить — он разрастался в ней быстро и с жадностью, и не поддавался разумному контролю, вернее, не хотел поддаваться. Так было радостно строить планы на жизнь!
Конечно, Витя давно не нужен этой профурсетке Соне! Он и сразу ей был не нужен. И ребенок не нужен. А ведь говорила ей, умоляла, просила! Надо было сразу тогда все решать, упрямо настаивать на своем, уговаривать, надо было и денег этой Соне посулить…
А Васенька — он такой милый. Она постарается объяснить Вите, что из нее получится хорошая мать. Ну ладно, не мать, пусть будет мачеха… Все равно она будет стараться и любить будет всем сердцем.
К половине восьмого стол был накрыт. Марта еще раз глянула на него придирчиво и пошла приводить себя в порядок. Надо подкраситься чуть-чуть, едва заметно, волосы уложить свободной волной, так, будто они всегда этой волной лежат, без посторонней помощи. Да, ничего нарочитого в образе, ничего, что бросается в глаза излишней старательностью! И платье синее, то самое, Витино любимое. Слава богу, влезть в него удалось.
