Бухгалтерша была не так глупа, как выглядела на отборе. Говорила спокойно и рассудительно, а речь была чистой, с едва заметным южным мягким говорком. Макс развернул меня к себе, и я заметила, что искры над его головой обрели зеленоватый оттенок. Я не знала, что это значит. Взгляд его был пугающим и темным — я снова вспомнила о чудовище, которое увидела глазами драконоборца, и ноги стали ватными. Я все-таки не борец. И не убийца.
— Не бойся, — негромко сказал Макс. — Пожалуйста, не надо бояться.
В следующий миг мы уже целовались — ошалело, словно школьники, которые впервые дорвались друг до друга и боятся, что другого раза уже не будет. На экранах за нами Куллинан спрашивал у одной из дракониц, готова ли она к тому, что у ее мужа всегда будет много поклонниц, и та смотрела с таким презрением, словно не допускала даже крошечной возможности конкуренции. Макс принялся расстегивать жемчужные пуговки на моей блузке, и облако зеленых искр вокруг нас становилось все гуще, почти заслонив экраны и шоу.
— Сюда могут прийти, — выдохнула я куда-то в темные волнистые волосы Макса, жадно целовавшего мою шею. Теплая волна медленно поднималась откуда-то из глубин, зачаровывала, заставляла терять разум. Жизнь подбросила мне опасную загадку, и разгадать ее можно было только в объятиях дракона. — Макс… сюда могут прийти. Пойдем наверх.
— Не придут, — прошептал Макс, и застежка бюстгальтера раскрылась, освобождая грудь. — Никто не придет, не волнуйся…
Прикосновение было таким, словно по твердеющим соскам прошелся лепесток огня. Я закусила губу, пытаясь сдержать стон. Мне казалось, что я горю. Это и в самом деле было пламя — пока не жестокое и страстное, а легкое, едва уловимое, заставляющее изгибаться от желания и просить…
— Пойдем наверх, — повторила я и попыталась освободиться из рук Макса.
Он улыбнулся, запахнул мою расстегнутую блузку и сказал:
— Как пожелаете, фрин Инга. Берете назад свои слова в самолете?
Я посмотрела ему в глаза. Сейчас там клубилась зеленая тьма, и я понимала, что у меня нет другого выхода. Во всяком случае, пока я на шоу.
— Беру, — ответила я и дотронулась до его щеки. — Пойдем.
Дождь пошел в десять вечера. Секундная стрелка на часах в комнате Макса бежала по кругу с едва слышным тиканьем. Макс протянул руку к прикроватной тумбочке, взял пульт, включил один из экранов — в комнате их было пять — и снова обнял меня, зарывшись лицом в волосы. На экране появилась заставка шоу: «Финниган тауэр», Эдвард, идущий по коридору, и вид сверху на особняк в лесу.
— Уже смонтировали первую часть, — сказал Макс. — Молодцы. Оперативно.
Я хотела сказать, что обниматься с ним чуть ли не приятнее, чем заниматься любовью, но не сказала. Просто какое-то время нежилась в уютном тепле его рук, а потом перевернулась на спину и спросила:
— Рейтинги рванули?
Макс вздохнул и взял планшет, лежавший на самом краю кровати. Как мы его не уронили, оставалось загадкой.
— Подъем в начале онлайн-трансляции, — сказал Макс, сверившись с обновленными данными, — а затем все стабильно. Мне нравится. — Он отложил планшет и довольно вытянулся на кровати, заложив руки за голову. — А Эдвард говорил, что ничего не выйдет.
Его улыбка была почти детской. Должно быть, Макс когда-то пробовал хоть в чем-то обойти старшего брата, но не сумел этого сделать и махнул рукой. И вот теперь он достиг своей вершины.
— Здорово, — сказала я и мягко погладила Макса по щеке. Он поймал мои пальцы и прижал к губам. — Пусть бы оно так и продолжалось.
На экране Эдвард входил в гостиную с охапкой роз. Я легла поудобнее и устало прикрыла глаза — день выдался длинный и трудный. Надо бы отправиться к себе, я давно привыкла к простому правилу: каждый должен засыпать только в собственной постели, но шевелиться было лень.
— Уже спишь? — Макс осторожно провел большим пальцем по линии подбородка, и щекочущее прикосновение было теплым и тихим — настолько, что мне захотелось глупо улыбаться.
У меня никогда не было такого чувства — словно купаешься в нежности чужой души, и весь мир распахнут тебе навстречу. И я точно не думала, что это чувство мне подарит дракон.
— Сплю, — прошептала я.
Его пальцы скользнули от лица к шее, прошлись по правой ключице — невинное прикосновение заставило меня вздрогнуть и податься вперед. Макс будто погружал меня в теплый цветочный мед — с ним было настолько сладко, что в какой-то момент я решила махнуть на все рукой и просто получать удовольствие. В конце концов, все люди имеют право на нежность.
Но на этот раз нам все-таки помешали. Макс успел лишь войти в меня и сделать пару плавных движений, как раздался короткий стук и дверь бесцеремонно распахнули чуть ли не пинком. Меньше всего я хотела, чтоб нас увидел Эдвард, — и вот он стоит на пороге и рассматривает нас с видом энтомолога, который изучает насекомых редкого вида.
— Извините, что прерываю, — чопорно произнес он, пройдя в комнату, — но там очень забавная штука.
Мы с Максом нырнули под одеяло. Щеки у меня горели таким огнем, что можно было согреть всю столицу. Мне никогда еще не было настолько стыдно. Впрочем, чего я ожидала? Это Эдвард Финниган, бесстыжий наглец, не знающий берегов.
— Вы всегда так вламываетесь? — сухо поинтересовалась я, пытаясь нашарить свое белье, вроде бы оно было на полу возле кровати. — Воспитание хромает?
— На обе ноги, — ухмыльнулся Эдвард и взял пульт.
Он любил брата, но ни капли не уважал его, и мне хотелось сделать две вещи: надавать пощечин Эдварду и расплакаться от злости. Макс сидел на кровати и хмуро молчал — в этом молчании было что-то, подсказывающее мне, что когда-то младший брат пытался протестовать и ставить старшего на место, но ничем хорошим это не кончилось.
— Что случилось-то? — устало спросил Макс.
— Две вещи. — Эдвард переключил экран на трансляцию новостей.
Вход в больницу Святого Хорхо. Знакомые ступени — когда-то по ним спускалась испуганная девочка, которая впервые увидела мир своими глазами, и мир ошеломил ее, покорил и смял. Сейчас на ступенях стоял Кристиан Семеониди. На его левой щеке красовалась багровая царапина, заклеенная прозрачным регенерирующим пластырем, но в целом он нисколько не был похож на человека, который сумел вырваться из огненного ада.
— …незачем тратить время, — говорил Кристиан. — Завтра в парламенте будет поднят ряд принципиально важных вопросов для страны, я надеюсь, что до этого меня не убьют.
— Фро Семеониди, как же вам все-таки удалось спастись? — спросил кто-то из журналистов, толпившихся на ступенях.
Кристиан улыбнулся и ответил:
— Меня спас Господь. Я ему нужен.
На экране появилась ведущая. Эдвард презрительно ухмыльнулся.
— Господь его спас…
— Недавно стало известно, что Кристиан Семеониди — один из главных претендентов на пост премьер-министра страны. — Ведущая смотрела так важно, словно сама вела Кристиана в высокое кресло. — Внук Элиаса Семеониди, сподвижника президента Сальцхоффа, вошел в большую политику с продвижения и полного финансирования законопроекта, изменившего современную медицину…
